Михаил Юрьевич только вопросительно посмотрел на меня, а я помотал головой.
— Нет, тебе повезло, это не по твою душу, — погладил он ее по щеке. — Но должен признаться, я не Вацлаф, и не ярл, и вообще не из этой страны. Меня зовут Михаил Юрьевич Лермонтов, и родился я в Российской Империи.
Девушка только продолжала хлопать глазами и открывать рот, как рыба на берегу.
— Закрыла бы она свою варежку, так и муха залететь может, — заглядывая ей в рот, сказала Лора.
— Простите… — я ненадолго замешкался, и все же решил, что для меня он очень стар, и стоит обращаться к нему уважительно, хоть он и выглядит моложе графа Бердышева. — Но не могли бы вы со мной спуститься вниз?
— Зачем? — выпрямился Лермонтов. — Мне и тут хорошо. Вы же вызвали полицию?
— С вами хочет поговорить Александр Есенин, — не став мудрить, сказал я.
— А, сын Сережи, — ухмыльнулся Михаил Юрьевич, но по глазам понятно, что он не сильно рад встрече с Есениным. — Ладно, заодно расскажешь поподробнее про себя.
— Ишь какой! — хмыкнула Лора.
Она не особо соблюдала этикет и могла говорить о человеке все, что думает. Вот и сейчас, первое впечатление о нем у нее сложилось спорное.
Почему он сидел до этого в номере? Наверняка, такой сильный человек, понимал, что тут идет война. Тем более он заранее понял, что мы врем, когда сказали про пожар. И это не его предположения, а он точно знал.
Но самое удивительное, что он очень хорошо скрывал свою энергию. Да так, что даже Лора не могла прочитать ее. Именно поэтому мы и прошляпили его в первый раз в лифте. Нам показалось, что он простолюдин без таланта к магии. Да и сейчас, мы с Лорой не особо улавливали его энергию.
— Что бы… ты хотел узнать? — все же я решил перейти на «ты».
— Откуда у тебя этот меч? Хотя… — он склонил голову набок, как будто оценивая меня. — Лев Николаевич?
— Он самый, — подтвердил я.
Дальше он не стал задавать вопросы и пошел за мной.
Болванчик из любопытства кружил вокруг него, но в режиме невидимки, чтобы не показаться новому знакомому настырным.
— Надо же, — хмыкнул Лермонтов и неуловимым движением поймал одну детальку, достав ее буквально из ниоткуда. — Я все думал, откуда эти штуки? Может, старость начала подкрадываться? А оказалось, что это твой питомец? Мне нравится.
Он с легкостью повертел вырывающегося Болванчика в пальцах.
— Да, мой питомец, и он достаточно опасен и может взорваться, — предупредил я. На всякий случай пришлось приказать ему не лишать Лермонтова руки.
— Михаил Юрьевич, — решился я спросить у него, когда мы зашли в лифт, и я нажал на второй этаж, где находился сейчас Есенин. — Мне вот интересно, почему ты не помог нам с самого начала?
— Да я и сейчас не особо вам помогал, — пожал он плечами. — Просто они встали у меня на пути и хотели убить. Тут уж либо ты, либо они.
— Ясно. — Больше вопросов не было, и я уже решил, что мы доедем молча.
— Знаешь, я так давно не видел представителей рода Кузнецовых… — неожиданно начал он. — Мне казалось, что вы призраки.
— Вы все воевали с моим дедом в одном отряде. Каким он был?
— Ох, — улыбнулся Михаил Юрьевич. — Скажи, тебе же Ерх что-то показал?
— Да.
— И что?
— Смерть моего деда.
— Вот как… — Лермонтов моментально погрустнел. Достав из внутреннего кармана платок, он стер кровь с лица и попытался вытереть руки. — Я уже и забыл тот день… Он в одиночку остановил объединенную армию…
Он не успел договорить, как двери лифта раскрылись, и в проходе показался Александр.
Он жизнерадостно улыбался и лучился счастьем. Вот только это выглядело немного зловеще в сочетании с кусками плоти и кровью на нем.
— Михаил Юрьевич, добрый день, — протянул он руку. — Мы вас очень сильно искали, а вы оказались у нас под носом.
— Ага, надо же как получилось, — так же добродушно улыбнулся он и пожал руку Есенину. — Так по какому делу?
Но Есенин не спешил. Сжав руку Лермонтова, он включил свою силу.
— Ох, ну все-все, — улыбнулся Михаил Юрьевич. — Я таким не занимаюсь, — он с легкостью высвободил руку и вышел из лифта.
Саша удивился, но не стал настаивать и только слегка наклонил голову.
— Лермонтов, Михаил Юрьевич, — наконец сказал Есенин. — У меня для вас послание от царя Российской Империи Петра Петровича Романова.
Он сказал это официальным тоном, которого я не слышал от Есенина никогда.
— Петр Петрович? — странно ухмыльнулся он и посмотрел на меня. — Говорю же, та жизнь была словно во сне. Я уже и забыл о ней.
— Значит, обстоятельства настолько изменились, что без вашего присутствия никак, — пожал я плечами.