Ну, собрались мы вчетвером, обсуждаем, кто и что должен осмотреть из аэродромных помещений — для размещения полка. Алексей Новиков расставил ноги циркулем и отмечает палкой, где будем располагать самолеты, где штаб, личный состав… В это время вдруг врывается пулеметная очередь и, трудно даже поверить, между ног Алексея вспахивает длинную борозду, обдавая нас комьями земли. Секунда на раздумье — все целы, никого не ранило — по самолетам!..
Уже на взлете я понял, что восточная сторона аэродрома была наша, а западная еще оставалась у противника. Вот от них и долетело приветствие нашей делегации — нельзя сказать, чтобы очень уж дружеское, но крайне своевременное.
Мы это приняли к сведению. На следующий день немцы с аэродрома были выбиты, на Темпельгоф прилетели целым полком пилоты из корпуса Сиднева, и отменная бетонка хорошо послужила им для штурмовок противника. А нас этот аэродром уже не интересовал — оказался тыловым. Мы свои полки решили разместить западнее Берлина — на аэродромах Нейруппин, Нойштадт, Дальгов, Бранденбург, Стендаль. Признаться, решение это было отчаянное, дерзкое — ведь вышли на Эльбу! — а почти вся авиация нашей воздушной армии, в том числе и истребительная, размещалась в основном восточное Берлина.
Мы рассчитывали на свой боевой опыт — опыт работы, когда базироваться и летать на задания приходилось в тылу противника. Он у нас накопился немалый.
Надо сказать, такое положение дел всегда вносило сумятицу в стан врага. Еще бы! Когда авиация в твоем тылу, так фронт, по логике, должен проходить где-то еще дальше — километров на шестьдесят-восемьдесят. Невольно перепутываются все карты! Правда, боевые действия в тылу врага увеличивали и наши потери, особенно на земле. Однако летчики корпуса гордились тем, что шли впереди всех, даже впереди пехоты! Так что, занимая аэродромы западнее Берлина, мы остались верны своему правилу.
На каждый такой аэродром командующий танковой армией генерал Богданов оставлял одну роту — для охраны личного состава и боевой техники, причем я или начальник штаба корпуса поочередно находились на командном пункте танкистов.
Как-то КП танковой армии перебазировался в район Нейруппина. Я тогда находился в бронетранспортере с начальником штаба армии генералом Радзиевским, впереди нас шел танк Т-34, за нами — штабные машины. Колонну замыкали еще четыре танка.
Едем — посматриваем по сторонам, высунувшись из люка. Все интересно: узкие сельские улочки, белые флаги из простыней в окнах домов.
— Будто вымерли все… — замечает Алексей Иванович. — Ни души.
Только я было собрался ответить генералу Радзиевскому, что немцы, запуганные гитлеровской пропагандой, прячутся в норы и убегают кто куда, как вдруг из небольшого домика выбегает женщина и бросает в наш бронетранспортер гранату!..
Помню, как командир боевой машины вскинул автомат, как из того же дома выбежал мальчик лет семи-восьми, очевидно, сын этой женщины. Помню, как тогда командир бронетранспортера решительно отвел ствол своего автомата в сторону…
Взрыв гранаты никакого вреда нам не причинил. Дело не ждало, и мы поехали дальше. Но долго еще перед моими глазами стояла та картина; какая-то фанатичка с гранатой, испуганный взгляд выбежавшего навстречу колонне мальчика и командир бронетранспортера, опускающий автомат…
К вечеру того же дня колонна была уже на подступах к Бранденбургу. Командарм Богданов принял решение в город не входить, а обойти его с севера и продолжать наступление. Так что на ночь мы остановились в небольшой деревушке, выставили боевое охранение и улеглись спать.
Но вот часа в два-три ночи послышалась стрельба из пушек и пулеметов. Я с генералом Радзиевским спал в одной комнате, и оба мы мигом проснулись от той стрельбы. Алексей Иванович определил:
— Наши стреляют, тридцатьчетверки…
Быстро оделись, взяли автоматы и выбежали на улицу. В ночной темноте, объятый пламенем, стоял наш танк. Где-то неподалеку шел бой — слышалась артиллерийская стрельба, треск пулеметных, автоматных очередей. Вокруг — никого. Ни своих, ни чужих.
— Пошли! — предложил генерал Радзиевский, и мы, перебегая от одного подъезда к другому, приблизились к площади, где шел бой. Это дралась наша танковая рота. Немцев вокруг было как минимум с батальон.
Ворвавшись с каким-то бойцом на второй этаж жилого дома, я быстро осмотрел комнаты — никого не обнаружил и, выбив прикладом автомата оконную раму, приготовился к бою.