— Эй! Ку-ка-ре-ку-у! — еще раз позвал менестрель, подошел ближе, потыкал Дракона носком сапога в толстую ляжку и заключил: — Спит. Вот и ходи после этого в гости.
С досадой оглядевшись, храбрец подобрал с пола дюжину укатившихся из кучи монет и направился к выходу. Как ни странно, он морщился, будто от зубной боли, и просиял, лишь, когда на всю пещеру раздалось будничное:
— Стоять.
Рыжий авантюрист замер на месте и медленно обернулся.
— Гостем назвался, а воруешь, — проворчал Дракон, даже не взглянув на менестреля. — Некрасиво.
— Так я же в долг! — завопил побледневший пройдоха, наблюдая, как шипастый хвост Дракона слегка приподнялся над полом. — За тем и приходил. В карты давеча проигрался, дай, думаю, займу. Отыграюсь вечером, верну, думаю, вдвое. А вы, уважаемый, спать изволили. Так что же мне пустым назад возвращаться? Ни мне, ни вам пользы никакой.
По пещере пополз тяжелый вздох состоятельной рептилии:
— Тридцать седьмой, — сказал Дракон. — И никакой фантазии. «Я отдам!», «Я верну!», «Карты, нарды, шахматы».
— Но я…
— Вали отсюда, — буркнул Дракон и опустил хвост. — Все, что взял, положи обратно. Да не в кучу! Олух! Разбросай, как было.
Потоптавшись для порядка у выхода, рыжий менестрель уверенно вернулся к Дракону и вежливо покашлял.
— Ну что еще? — сварливо отозвался исполин. — В долг не даю, даже под проценты — дело принципа. Проваливай!
— Да, я, собственно… — замялся менестрель. — Вопрос у меня. Маленький.
И поскольку Дракон молчал, храбрый авантюрист осмелился продолжать:
— Вот вы, уважаемый, когда на охоту выбираетесь, все больше пешком. Извините, пожалуйста, однако мы премного в недоумении бываем, отчего вдруг такой замечательный…
Здесь менестрель запнулся, не сумев придумать, кем именно замечательным является Дракон, однако решительно закончил:
— Отчего вы не изволите летать?
— С чего это мне вдруг летать? — сердито удивился Дракон.
Тонкие губы менестреля расплылись в злобной усмешке:
— Как же? Насколько всем известно, ваши многоуважаемые соплеменники летают, и при этом с большим мастерством. А вы никогда не демонстрировали столь высокого искусства.
— Ерунда какая, — зевнул ящер. — Отродясь не слыхивал, чтобы драконы летали. Придумают тоже. Что я тебе, ворона?
— Что вы! — всполошился менестрель. — Зачем же ворона! Но, однако, крылья-то у вас есть. Может, вы просто не пробовали?
Здесь огромная туша древнего ящера вздрогнула. Спустя примерно четверть часа, Дракон встал на лапы. Глаза исполина мягко светились темно-синим огнем. Он повернул длинную шею сначала влево, затем вправо, встрепетнул махонькими крылышками, подозрительно уставился на рыжего менестреля, и признался:
— Может, и не пробовал. Как-то не приходилось. То есть, ты хочешь сказать, что остальные драконы вовсю летают, а я тут…
— Ну… — умело смутился рыжий дьявол, — не хотел вас огорчать, но, в некоторой степени, если можно так сказать, по большей части.
— А ну, двигай отсюда! — рассерженно прорычал Дракон, показав зубы. — Глупости болтаешь!
Однако, не успел менестрель сделать и десятка шагов от пещеры, как позади него раздался тяжелый топот.
— Погоди, — фыркнул хозяин скалы, высовывая наружу голову. — А как оно вообще? Как это, летать?
— Не знаю, — отозвался через плечо менестрель. — У меня нет крыльев.
— А птицы?
— Птицы умеют, — послушно согласился рыжий бес.
— Но ведь их кто-то учит.
— Птицы выталкивают своих птенцов из гнезда, и те сразу научиваются летать. Ну, или падают.
— А если падают? — в голосе Дракона звенело туго натянутое любопытство.
— Ну, тогда опять. Наверх и вниз. И пока не научатся.
— Вот как, — задумался Дракон. — Я всегда это подозревал. Надо же. Экая глупость. Летать!
Затем они расстались, менестрель вернулся в город, а Дракон — на кучу золота.
Привычка подолгу спать брала свое, и Дракон медленно погружался в теплый сумрак покоя, однако некое щемящее чувство не давало гигантскому телу расслабиться. С трудом задремав, он никак не мог погрузиться в знакомые приятные грезы. Под толстой шкурой немилосердно свербело что-то, не похожее ни на голод, ни на злость. Дракон ворочался, оглашая закопченные своды пещеры фырканьем и стонами.
Наконец, отбросив попытки уснуть, он поднялся и проковылял на коротеньких лапах к выходу, вдохнул холодный ночной воздух и замер, задрав голову вверх. Медленно в его сознании рождались одно за другим воспоминания о длинных прекрасных сновидениях, которым Дракон предпочитал свое унылое бодрствование. И там, в этих снах, звезды были куда ближе, и облака скользили вокруг аппетитными овечками, и громовые тяжелые тучи манили к себе, словно старшие братья. Воспоминания таяли, Дракон пытался догнать их, но от этого отрывочные образы лишь еще быстрее растворялись в черном небе.
Так он в глубокой задумчивости просидел до утра.
— По крайней мере, — заявил Дракон восходящему солнцу, — можно попробовать.
Воровато оглядевшись по сторонам, древний ящер приблизился к уступу скалы, поерзал, и растопырил крылышки. Затем он тщательно закрыл глаза, посидел немного, хорошенько вздохнул. И неуверенно шагнул за край.
Лишь короткое мгновение он трепетал в воздухе. Затем, словно набитый картофелем мешок, Дракон рухнул вниз, стукнулся об острый выступ скалы и кубарем покатился по склону. Грохот, пыль! Ударяясь об очередной камень, Властелин Скалы позорно взвизгивал и дымился.
Грузно шмякнувшись в рощу у подножия, Дракон некоторое время размышлял о своем самочувствии. Аккуратно пошевелив всеми конечностями, он с удовольствием признал себя живым и попытался подняться. Резкая боль в боку заставила Дракона жалобно заскулить. «Пожалуй, — решил он, — мне следует немного полежать. Совсем немного».
Боль постепенно утихла, и уже к полудню Дракон, соскучившись по своей уютной куче золота, постанывая и покряхтывая, полез домой. Толстое брюхо и неловкие лапы здорово замедляли подъем, но помятый ящер упрямо полз вверх. Ближе к вечеру с хриплым одышечным стоном он перевалился через край уступа и только тут позволил себе передышку. Добредя до драгоценной «постели», Дракон с великим наслаждением рухнул на золото и немедленно уснул. Он так устал, что даже не заметил раздосадованного рыжего гостя, который с пустым мешком прятался за валунами у входа в пещеру.
— Живучая тварь! — процедил менестрель сквозь зубы. — С такой высоты навернулся, и хоть бы что ему. А впрочем, подождем.
Утром следующего дня, когда редкие кучевые облачка только-только подернулись стыдливым пурпуром утренней зорьки, Дракон проснулся. Живо припомнив события минувшего дня, гигант горестно застонал. «Это же надо быть таким недальновидным дураком! — ругал он себя. — Чтобы вот так, за здорово живешь, добровольно сорваться с горы и позорно грохнуться. Ребячество! Нет, нет, это, право, ни на что не похоже. Какой стыд, какая глупость. Конечно, я поддался порыву, но все же, безобразие». Прихрамывая, Дракон вылез наружу, подобрался к краю скалы и сел там. Спустя пару часов, внимательно изучив следы своего минувшего паденья, он заключил:
— Так дело не пойдет. Нужно прыгать. Может быть, даже с разбегу. Как следует оттолкнуться, и… Как-то так.
Уже вторую неделю рыжего менестреля поили во всех кабаках Города бесплатно. Он не только выиграл заключенное пари, но и стал новой легендой: как же, герой, обманувший Дракона! И доказательством тому был Сам Дракон.
Каждое утро исполинский ящер выбирался из своей пещеры, неуклюже разбегался и с протяжным воем обрушивался со скалы вниз, отчаянно размахивая крылышками. Посмотреть, как падает Дракон, поначалу приходило полгорода. Такого, поистине, завораживающего зрелища обыватели доселе не видывали даже в самых занимательных снах. Дети млели от восторга, когда громадная туша, поднимая тучи пыли, грязи и щепок, падала в рощу. Земля в этот момент жутковато вздрагивала под ногами, а по лужам и прудам расходились круги.