Немецкие истребители, то ли шестерка, то ли восьмерка «мессеров», держались плотной группой, на этот раз позади своих «бомберов», с превышением — видимо, для отражения атаки с задней полусферы. Как-то несогласованно немцы действовали в этом бою, нетипично. Как я сказал, обычно «мессеры», наоборот, рвались вперед своих бомбардировщиков, чтобы связать нас боем, а бомбардировщики тогда бомбят свободно. Мы из-за этих «мессеров», можно сказать, «юнкерсы» и не преследовали. Только по одной атаке и сделали. Так разогнали, а потом быстро снова собрались в кулак, уже на случай отражения атаки «сто девятых». Но они нас не атаковали. Их «бомберов» мы уже разогнали — значит, никакого смысла нас атаковать не было.
— А если бы немецкие истребители не ошиблись и вырвались вперед, то как бы вы тогда действовали?
— Да так же. Плотной группой, как кулаком, пробили бы строй немецких истребителей на лобовой и так же в лоб с ходу атаковали «бомберы».
— А не побоялись бы, что немцы вас догонят и расстреляют в спину?
— Нет. Для того чтобы нас догнать, надо на вираже резко развернуться. Группу и так развернуть непросто, а если еще учесть то, что на вираже «мессер» уступает «яку»... Нет, не боялись.
— А если «мессеры» уходят на «вертикаль»?
— Да и пусть уходят. Они вверх, мы — вниз. Тогда бы они уж точно нас не догнали. Да они нас и преследовать бы не стали. Если мы прорывались к «бомбе-рам» в ближний бой (на 200 метров — дистанцию открытия огня), то немецкие бомбардировщики могли полагаться только на своих стрелков, немецкие истребители вплотную к своим «бомберам» не лезли. И мы знали, что они не полезут, поэтому максимально старались сделать все, чтобы эту дистанцию не разрывать. В отличие от немцев, мы из атаки далеко не всегда уходили в сторону или вниз, а часто стремились ворваться в немецкий строй (сверху или снизу), чтобы атаковать несколько машин сразу, а потом вираж покруче (или боевой разворот — это в зависимости от обстановки) и снова атаковать.
— Вы проходили вдоль строя только на лобовых или при атаках сзади тоже?
— Спереди или сзади — неважно. Уж если появилась возможность — подходи поближе, скорость подсбрось и стреляй по всему, что подвернется. Прорывайся внутрь, разбивай строй! (Когда в строй влезешь, страшно делалось по-настоящему. Риск столкновения невероятно велик. Скорость в районе 450 км/час — не повернуться, не уйти!)
— Вот какой вопрос: ведь у Ю-87 довольно мощное курсовое вооружение, неужели вы не боялись в лоб его атаковать?
— Про курсовое вооружение «штуки» мы знали — две 20-мм пушки в плоскостях. А что поделаешь? Строй бомбардировщиков надо разбивать, а атака на ведущего в лоб для этого очень эффективный прием.
— А вот интересно, таким же образом, как это делали вы, — в лоб, «мессеры» не пытались атаковать наших штурмовиков? «Ил» прочный самолет, но думаю, что сосредоточенного огня шести Ме-109Г (а это шесть 20-мм пушек и двенадцать 13-мм пулеметов как минимум) даже бронированный штурмовик не выдержал бы.
— Немецкие истребители никогда не атаковали «илы» в лоб. Я таких случаев не только не видел, но даже о таких и не слышал. У «ила» курсовое вооружение 23-мм пушки и РСы — на лобовой любой истребитель в пыль разметут. Да у немцев вообще насчет лобовых слабо было.
— На какой скорости обычно атаковали вражеские бомбардировщики?
— 430—450 км/час. Ю-87 имеет скорость 350 км/час, Ю-88 — около 400 км/час. Так что на скорости в 430—450 км/час ты легко догоняешь немецкие бомбардировщики, но эта скорость не настолько велика, чтобы проскочить вперед.
— А на какой скорости вы атаковали истребители?
— Где-то 550 км/час. Всегда оставляли запас, чтобы, случись что, можно было еще прибавить, если тебя обнаружат. Если атака внезапна, то и 550 км/час вполне хватит; если нет, то твоя большая скорость только поможет противнику увернуться от твоего удара, ты же проскочишь.
На максимальной скорости мы только догоняли, но практически никогда не атаковали. Смысла в такой атаке нет никакого. Перед стрельбой все равно надо скорость подсбрасывать.
— Все-таки неужели немцы не пытались вас от своих бомбардировщиков отсечь — ну, в тот момент, когда вы уже на дистанции огня?
— Я же говорю — нет. Хороший истребитель «мессер», но эта беготня вокруг бомбардировщиков, на виражах, да еще и на относительно малой скорости, совершенно не для него.
«Мессера» занимали позицию сверху и ждали, пока мы разобьемся на пары для преследования разбегающихся немецких бомбардировщиков. Вот на преследовании они нас и атаковали. Бывало и успешно. Увлечется наш летчик погоней и не замечает немецкой атаки. Тут они свои бомбардировщики и выручали. Я же говорил: если брать в расчет только потери среди ударных машин, то эффективность нашей и немецкой тактик одинакова.
— Эшелонирование боевых порядков вы применяли?
— Если численность группы позволяла (от шестерки и больше), то обязательно. Этот прием хорош тем, что препятствует противнику проведение вертикального маневра, вроде он от тебя оторвался, выскочил наверх, но скорость потерял, тут-то его и атакует верхний эшелон. Риск подвергнуться такой атаке вынуждает противника вести бой на «горизонталях». В свою очередь, тебе вертикальный маневр облегчается, ты наверх выскакиваешь, а верхний эшелон тебя прикрывает, пока ты потерянную скорость набираешь.
— Патрулировали как «качелями» или ходили на одной скорости?
— «Качелями», только у нас это называлось «разворотами». Поднимаемся на 4000—4500 метров, потом в пике, чтобы над районом патрулирования быть на высоте 3000—3500 на максимальной скорости. Проходим над районом и снова наверх выскакиваем. Потом разворот на 180° и обратно.
— И все-таки неужели наши истребители не пытались перенять немецкую тактику?
— В чистом виде — нет. Потом, когда у нас стало больше истребителей, мы, бывало, и выделяли «группу расчистки», задачей которой было вырваться вперед и связать боем вражеские истребители в районе бомбометания (так же, как это делали немцы). Такая группа выделялась далеко не всегда. В основном — при прикрытии бомбардировщиков (штурмовики в подавляющем большинстве случаев обходились одним непосредственным прикрытием).
Из «яков» «группу расчистки» составляли редко, обычно — из «аэрокобр» или «лавочкиных». Это было умно. Во-первых, из этих трех типов истребителей «як», в качестве истребителя непосредственного прикрытия, был самым лучшим. Во-вторых, «группа расчистки» часто вступала в бой на 4500—5000, а бывало, и до 7000 метров. Для «яка» с его маловысотным двигателем это высоковато.
В общем, правило было такое: много истребителей выделено в прикрытие — «группу расчистки» создаем, мало — обходимся только «непосредственным сопровождением». Но «непосредственное сопровождение» имелось всегда! Приказ был строг и недвусмыслен — от штурмовиков или бомбардировщиков не отрываться!
— Тогда какой смысл был в нашей тактике? Ведь потери ударных машин были не меньше немецких, а по истребителям — так, наверно, даже и больше.