—Говорят, что подЛенинградомнашилетчикина-зывали немецких истребителей «зелеными ж...ми», было такое?
— Нет, не было, я такого не слышал. При мне точно не было. Может, раньше?
— Как относились к немецким и финским летчикам во время войны?
— Как можно относиться к ним во время войны — это был противник! Вообще... это были хорошие летчики. Они были такие же, как и мы.
— А после войны? Злость какая-нибудь осталась?
— Нет. Как закончилась война — мы обычные люди стали. Быстро остыли. Они воевали, мы воевали. Вот, например, посылали меня на штурмовку. Захожу в атаку по колонне — на дороге люди, телеги, повозки — и расстреливаю от начала до конца. Откуда я знаю — может, там и мирные жители, сверху мне не видно, мне поставили задачу — я выполняю, где там углядишь, кто внизу. Это война. Так и они тоже. Верно ведь?
— Если бы сейчас встретились с немецким летчиком-ветераном, поздоровались бы, пожали
руку?
— Да, почему нет? Я встречался с ними уже сразу после войны, сталкивался. Нормальное у меня к ним отношение.
— Что вы думаете о войне?
— Ты знаешь, я счастлив, что у меня был шанс защищать Родину, и я рад, что смог выполнить долг до конца. Да, я убивал и учил убивать, но об этом хорошо сказал один летчик-штурмовик, я могу полностью присоединиться к этим словам:
«Это было самое счастливое и горькое время. Горькое, потому что было много зла и горя, а счастливое — потому, что я делал то, что должен был делать! Никаких планов, ценилась только победа, у меня были настоящие друзья, большинство из них уже умерли. Тогда мы знали, за что бьемся и почему. Для тех, кто воюет, война — это испытание — из какого теста они сделаны. Она дает тебе опыт, который ты больше нигде не получишь. Для мирных жителей война — это ад, а для солдата — тяжелая, грязная и опасная работа... Когда война заканчивается, гражданские люди начинают говорить разное о том, что делали солдаты. Что-то не имеет оправдания, но все это надо оставить войне. Мои руки по локоть в крови, но я горжусь тем, что я делал, и, если бы довелось, повторил бы все, не задумываясь».
Вот почему я не могу смотреть американские фильмы про войну. Ни русские, ни немцы никогда не были кретинами, как их пытаются изобразить. Не американцы выиграли эту войну — они воевали с Японией, но не с немцами. Ту войну выиграли они, а нашу — мы.
Молодым бы я сказал так: храните мир, во время войны не задумывайтесь,
воюйте, но будьте людьми, а не зверьем, а когда война закончится — остановитесь, не таите злобы, прощайте, но ничего не забывайте!
Боевой счет В.А. Тихомирова*
1 08.02.44 Хе-111 Мал. Рожки
2 8.02.44 ФВ-190 Пимостику
3 09.03.44 ФВ-190 Б. Тютерс
4 18.03.44 Ме-109 Верги
5 02.04.44 ФВ-190 Кунда
6 02.04.44 ФВ-190 Нарвский зал.
7 10.04.44 ФВ-190 Азери
8 13.05.44 ФВ-190 Азери
9 21.06.44 ФВ-190 Тиуринсаари
10 30.07.44 ФВ-190 Кунда
11 16.08.44 Ю-87 Рудница
12 16.08.44 Ю-87 Рудница
13 25.10.44 ФВ-190 Церель
14 24.03.45 ФВ-190 Пиллау
* По официальному списку побед штаба ВВС КБФ у Владимира Алексеевича 14 побед, в том числе 11 личных. В соответствии с летной книжкой — 13 побед, включая 11 личных. Разница заключается в двух победах, одержанных в паре с ведомым — Гапоновым.
В бою 2 апреля в 14:05—14:07 Тихомиров и Гапонов сбили по одному самолету, но эта победа в летной книжке отсутствует (отмечен только ФВ-190 сбитый в 17:27—17:45 — в том же бою 1 ФВ-190 сбил Беляев и еще 1 ФВ-190 в группе — еще два летчика).
В то же время победа 10 апреля, отмеченная в официальном списке как групповая — в паре с Гапоновым, в летной книжке записана как личная.
Летный состав 2-й АЭ. Слева направо: Сапожников, Скляров, Парафиенко, Сорока (чутьвыше), Рассихин, Акимов (чуть выше), Тихомиров, Волгин (удерева), Проскочилов, Ермилов, Потемкин
Цыганков Николай Петрович
Я родился 22 мая 1922 года на Северном Кавказе, под Моздоком. Когда мне было девять или десять лет, мои родители переехали в Гудермес — так что считаю, это моя родина. Восемь лет учился в школе там. Отец работал кузнецом на производстве. Я закончил восьмилетку и хотел поступить в авиационно-техническое училище, но райвоенкомат не получил туда наряда, и я устроился в горно-металлургический техникум в Орджоникидзе.
Проучился в техникуме два курса и одновременно закончил аэроклуб. Приехали инструктора с Ейска, проверили наши полеты и забрали человек пятьдесят в училище. В 1939 году это было. Приехали в Ейск, а из пятидесяти человек приняли восемнадцать. В том числе и меня. В аэроклубе учились на У-2, в училище — сначала на УТ-2, потом на УТИ-4.
В первый день войны у нас было комсомольское собрание — разбирали какие-то вопросы. И вдруг по репродуктору объявляют — началась война. Собрание сразу прекратили, стали готовиться к войне. Когда в -августе немец Таганрог взял, училище эвакуировали на мою родину — в Моздок. Инструктора перелетали сами, а нас поездом отправили. В декабре некоторых курсантов досрочно отобрали и выпустили сержантами, нам тогда еще и двадцати лет не было. Сформировали 11-й истребительный полк на И-16, куда и я попал.
О командире полка даже говорить не хочу! Ну его к аллаху! Хуже этого командира полка не было! Рассудков его фамилия. И Демин у него был комиссар. Издевались они над нами как хотели. Сам командир полка не летал почти, два-три вылета сделает над аэродромом, и все. Брал меня все время ведомым.
Это была целая троица — командир полка, Демин и кагэбэшник с ними заодно — капитан или старший лейтенант. Они были намного старше нас и все бедокурили, хулиганили, так и выискивали — кого ущучить, кого поймать... Как-то раз из-за девчонки-официантки хотели меня даже судить и в штрафную роту отправить, но не получилось. Прежде чем судить, надо было из комсомола выгнать. Устроили собрание, комиссар приписывал мне невыполнение приказа, требовал исключить, но ребята меня поддержали, и дело кончилось выговором, да на губу посадили.
В январе 42-го эшелоном полк прибыл на Балтику. После того как собрали самолеты, мы перелетели на наш первый аэродром — озеро Гора-Валдай. Жили в бараках на берегу, а летали прямо со льда озера — наши истребители тогда были с лыжами. Там я и принял боевое крещение. Первые боевые задания были на прикрытие наших войск, которые шли по льду Финского залива с Лавенсаари на Гогланд. Остров Гогланд тогда еще наш был, и там размещался небольшой гарнизон. Чтобы спасти остров, туда направляли войска — вражеская авиация их штурмовала, а мы прикрывали. Тогда же у нас появились и первые победы. Дрались в основном с финскими «фиатами», скорость у которых была немного побольше, чем у наших «ишачков» [Основными противниками ВВС КБФ весной 1942 года над Финским заливом были финские истребители «Кертисс Хок-75» из эскадрильи LеLv 32 и «Фоккер D.ХХІ» из LеLv 30. Участие в боях истребителей «Брюстер Баффало» из LеLv 24 и «Фиат G.50» из LеLv 26 было эпизодическим].
Финны дрались очень хорошо. С ними было намного труднее вести бой, чем с «мессерами», поскольку самолет у них был такой же маневренный, как у нас, и бой при этом шел настоящий — такой, что спина вся мокрая. Как такой сумбур опишешь! Настоящий бой не описать... А с «мессерами» легко бой вести, потому что у них скорость большая. Он атаку сделает — не сбил и уходит. Через некоторое время опять заходит, и тут смотри только — не пускай в хвост — вовремя разворачиваешься и идешь в лобовую.
Использовали на «ишаках» и «эрэсы». Тренировались еще на 5-м типе в Моздоке. Подобрали в училище самолеты, которые более или менее летают. Подвесили «эрэсики» по три в плоскости. Стреляли залпами, один залп — два РС.
В воздушном бою применять их смысла нет. Разве что по группе «бомберов», на расстоянии метров пятьсот. Но даже отпугнуть врага полезно. Когда ты залп даешь — это уже страшно! Как из орудия!