На фронт я прибыл уже в январе 1943 года и попал в 1-ю эскадрилью 71-го авиационного полка КБФ. В первый месяц взял меня под опеку Абрамов [Абрамов Владимир Федорович, ГСС (559 б/в, 65 в/б, оф. 8+12 в/п, по др. д. 10+15).] — впоследствии Герой Советского Союза. Он знал, что я понятия не имел ни о чем — если до войны летчиков учили три года, то нас — всего шесть месяцев, взлет-посадка. Он понимал, какая это ответственность, — война войной, а человека можно погубить зазря. Долго Абрамов не давал мне возможности взлететь. Потом я фактически все время летал в его эскадрилье, относился к нему всегда хорошо. Он был простой, доброжелательный человек — ничего плохого про него сказать не могу, положительный мужик.
Я познакомился с ним, еще когда был в учебной эскадрилье при ВВС КБФ. Вместе с Николаем Кучерявым [Кучерявый Николай Прохорович (более 600 б/в, оф. 0+9 в/п, по др. д. всего 11) Королев Николай Иванович (оф. 4+2 в/п).] они прилетели к нам на аэродром Приютино за летчиками — было нас две эскадрильи, одна на И-16, другая на «чайках». Еще одна эскадрилья полка под командованием замкомполка Королева2 стояла на острове Лавенсаари. В Углове стоял 3-й гвардейский полк нашей же дивизии, а на Гражданке — бомбардировщики.
В первый полет Абрамов взял меня на прикрытие Ил-2, летевших штурмовать линию фронта. Когда это было, не могу сказать, — помню точно, что он мне сказал: «Встань мне в хвост и не теряйся». Он прекрасно знал уровень моей подготовки. Летели мы в непосредственном прикрытии на И-153, а И-16 были в ударной группе. Шли мы на высоте не более 1500—2000 метров, так что были хорошо видны и летящие с земли снаряды, и пулеметные очереди, а в районе цели уже снизились так, что дым с земли был выше нас! У нас были РСы, кажется РС-82, небольшие такие — 8 штук под плоскостями. Но мы не штурмовали — они были для воздушного боя. Мы, конечно, могли их и по земле использовать, но в данном случае у нас была задача использовать их в случае воздушного боя.
Штурмовики-то были бронированные — их не так легко сбить, а вот нам доставалось. «Илы» шли на бреющем — насколько только возможно, поэтому по ним было очень трудно попасть. Да и потом, ни у какого нормального человека нервы не выдержат, когда на тебя такая махина падает и со всех точек палит... сплошные бомбы и РСы летят... у\ чтоб там еще в ответ стрелять?! Там невольно руками закроешься. А истребители перкалевые, в него из ружья попадут, а перкаль дальше от потока ветра рвется...
Один эпизод того времени запомнился мне хорошо. Как-то раз у нас подбили Ил-2 командира полка Хроленко. После этого такой шум был на аэродроме! Потеряли командира полка, и никто толком не приметил, где его подбили! Меня спросили, а я вообще ничего, кроме самолета Абрамова, не видел, потому что на линии фронта был сплошной огонь.
Когда мы прилетели, помню, Абрамов бросил шлемофон на землю, сел на пень (там пней, в Приютине, было много — лес был сосновый) в совершенно удрученном состоянии. Потому, что за это расстреляют! Ведь он ведущий группы прикрытия был, и никто не смог сообщить ни места, ни времени потери.
Прилетел командующий, такой там шум устроили!! Раза два или три летали для того, чтобы найти Хроленко, но нигде не обнаружили. Потом, через некоторое время, из какой-то части позвонили и сообщили, что отбили его у немцев. Он где-то на Неве сел подбитый, и его живого доставили на место [Судя по спискам потерь ВВС КБФ, командир 57-го шап Хроленко не терял сбитым (списанным) ни одного самолета за период январь — апрель 1943 г.].
Абрамова я охарактеризую как человека понимающего. Он действительно понимал «уровень» моей подготовки и после того случая дал мне на несколько полетов другого ведущего — Сашу Груздева [Груздев Александр Кузьмич (416 б/в, 36 в/б, оф. 0+8 в/п и 0+2 на земле).]. Поднимались По всей видимости, эпизод произошел 23 февраля 1943 года, когда группа Ил-2 57-го шап КБФ, прикрываемая 4 И-16 и 4 И-153 71-го иап КБФ, в 9:10—9:20 была атакована парой Ме-109 и потеряла 2 Ил-2 сбитыми (экипажи л-та Геннадия Шубладзе и сержанта Ивана Козьякова погибли) и 1 Ил-2 подбитым.
Последний сел на вынужденную посадку на Неве в районе Корчмина и, видимо, был эвакуирован. Фамилия летчика этого самолета автору пока не известна, но, судя по обстоятельствам, это и был Хроленко. При разборе боя командир группы прикрытия капитан Абрамов был персонально обвинен в потере подопечных с очень резкими определениями и формулировками. Видимо, сыграло роль то обстоятельство, что подобные случаи и обвинения со стороны штурмовиков в адрес ведущих групп непосредственного прикрытия 71-го полка Абрамова, Батурина и Кучерявого неоднократно имели место и ранее, в период с января по февраль 1943 года (например, 11 февраля в бою с немецкими истребителями было сбито 5 и подбито 2 Ил-2). мы на прикрытие аэродрома для того, чтобы мне тренировку дать — строем летать и т. д. А потом Абрамов по обстановке посчитал, что лучше меня отправить на остров Лавенсаари, поскольку там больше летали на разведку... одним словом, больше тренировались. Так что под Ленинградом я успел сделать всего где-то 22 вылета, в основном на прикрытие штурмовиков.
На Лавенсаари меня перевезли на «мбрухе», садились на лед. На острове тогда летали несколько летчиков, таких же, как я, не кончавших военного училища. Там нас вводили в строй уже не в таких сложных условиях.
В основном мы вели разведку, а также вылетали на прикрытие подводных лодок, прорывавшихся в Балтику из Финского залива. Лавенсаари сам по себе небольшой остров, аэродром был не более 600—800 метров — построили искусственный прямо на песке — навезли дерна, а по бокам лес. Там же, на острове, стояли наши катера. Жили и спали в землянках; девчата, зенитчики, жили в палатках; где кушали, не помню, клуба никакого не было. Да и какой там отдых... Мы ведь все время были или около самолета, или в землянках.
На Лавенсаари я успел сделать вылетов 8—12. Как-то раз мы тройкой потопили сторожевой катер около финских берегов. Об этом тогда писали в газете «Страж Балтики» или «Летчик Балтики». Там было и про меня написано: «Последнюю атаку сделал младший лейтенант Рязанов, и катер пошел ко дну... »
Мы ходили на разведку и встретили этот катер. Ведущий показал — атакую. Они первые зашли, я последний, а, к слову, по земле стрелял первый раз. Я включил, чтобы все четыре пулемета стреляли, и открыл огонь. Вижу, снаряды перелетают, и начал дожимать самолет, что на самом деле очень опасно. Смотрю, снаряды уже попадают по палубе — значит, нормально.
Это опять пример моей неопытности в то время. Ведь что случись, так могли просто сказать, что я отстал от группы. Рассуждая сейчас, я, конечно, понимаю, что это была только неопытность: ну какой дурак будет отставать на чужой территории?! Один. Зачем? Моя группа была уже далеко — я их еле-еле видел. Промазал — ну и черт с ним! Ведь в это время меня могли запросто сбить. Потом, конечно, я своих догнал. Тогда ведь как думали: раз отстал — значит, умышленно, побоялся чего-то.
19 апреля 1943 года рано утром мы полетели на штурмовку кораблей противника. Я держался за ведущим, была сильная облачность. Все внимание было сосредоточено на соблюдении курса. Внезапно меня атаковал «мессер», и, обернувшись, я увидел его — не помню, на каком расстоянии, но этот момент я запомнил очень хорошо. Он был очень близко, летчика я видел в лицо, оно показалось мне крупным, уже немолодым... Я смотрел, как винт «мессершмитта» вращается все медленней и медленней — он его «прибрал», наверное, боялся столкнуться со мной. Помню, кок винта у него был то ли желтый, то ли красный...
Когда он ударил, левая створка р-р-раз — откинулась (на И-153 створки такие есть), перкаль на левой стороне плоскости вся свернулась, полетели стекла с приборной доски. Я получил два ранения в ногу, перебило осколками пальцы на руках — один из них так и не вынули, и до сих пор он иногда немного вылазит и царапается...
Я успел сбросить бомбы, по радио передал, что атакую «мессера», потом сразу отворот небольшой сделал и сразу, чтоб не потеряться, повернул обратно. В этот момент выскакивает «мессер», я цепляюсь за него плоскостями, и мы оба падаем. Мне удалось вывести машину из штопора у земли, и ведущего своего я уже не видел — во-первых, погода была дрянная, да и связь тогда была плохая, в основном шумы только слышали. Набрал высоту от воды, приборов и компаса у меня не было. Я в такую погоду не ориентировался, и для меня найти остров не представлялось возможным.