Местные жители встретили Красную Армию с радостью. Мой брат Иван с 1940 года стал председателем сельсовета в Копылье. Занимал он эту должность вплоть до начала войны с Германией. При коллективизации настроения разделились: 37 хозяйств из числа самых бедных сразу же вступили в колхоз, остальные не шли. Всего же в селе Копылье проживало около 250 дворов.
Брат Борис вернулся из польской армии со специальностью портного, купил швейную машинку и начал нас учить ремеслу. Я стал трудиться в швейной мастерской. Портняжным делом занимались Иван, я и Борис, а остальные братья вели хозяйство. При польской власти мы были зарегистрированы и платили деньги за патент. В мастерской работало пятеро человек: мы трое и еще двое учеников. С приходом советской власти стало проще, потому что стали регулярно платить зарплату за работу, а мастерской помогли материалом.
В то время националистов в районе было очень мало. До 1940 года о них никто ничего не слышал. Бандеровские идеи стали заразой расползаться по Колковскому району через группу музыкантов из духового оркестра. Они ездили играть по селам и подпольно начали распространять идеи национализма.
В 1941 году меня назначили заведующим сельским клубом. 21 июня 1941-го душа как будто что-то чувствовала. Организовали вечер, до трех часов ночи продолжались песни и танцы. Только пришли домой и легли спать, как в четыре часа немец начал бомбить аэродром. Но я так устал, что спал и ничего не слышал. Мать вскочила, забегала по хате, кричит: «Хлопцы, вставайте, война идет!» Начала всех тормошить. Вышли мы во двор помыться, и тут над нами пронеслись три самолета с черными крестами, низенько так. Они шли на аэродром. Разбомбили его подчистую. На наших глазах сгорело несколько десятков самолетов. Во второй раз прилетели уже бомбить склады. Все стало гореть, пошел густой черный дым. Повсюду огонь, взрывы. Страшно. И тут мелькнул небольшой луч надежды: когда немецкие самолеты пошли назад, на них напали наши истребители. Но они, к сожалению, так никого подбить и не смогли.
Днем пошли неутешительные вести с фронта. Советские войска отступали. Иван не стал дожидаться оккупации и эвакуировался в Киев, где добровольно ушел в Красную Армию. Учитывая хорошее знание польского языка, его отправили в диверсионно-десантную школу.
8 июля 1941 года немцы появились в Копылье. Я тогда крепко курил. Директор школы и матушка, попова жена, где-то доставали хороший табак, делились со мной. В тот день, когда пришли немцы, они сказали мне, что на хуторе у одного мужика есть папиросы. Я сел на велосипед и поехал к нему. На что-то выменял папиросы, отправился назад. Приехал домой, поставил велосипед, зашел в хату. Мама пригласила за стол. Взялся за ложку и вижу через окно, как мимо хаты топают немцы. Сидим, ждем незваных гостей… Но они не заходят. Из братьев никто не хочет выходить во двор. В итоге послали меня. Пошел, открыл дверь, и до меня вдруг доходит, что в кармане штанов лежат документы и комсомольский билет! Вот тут меня проняло. Но немцы спокойно проходят мимо. Один из них оборачивается и на довольно-таки чистом польском языке спрашивает: «Ты хозяин?» Отвечаю, что нет, а хозяйка сидит в хате. Выходит Борис, немец тем временем вытаскивает какую-то книжку, читает в ней что-то, затем спрашивает: «Можно ли купить кабана? Идущие следом тыловики заплатят». И выписывает квитанцию на 900 рублей. Мама вышла во двор, заплакала. Кричит, что она ничего не продаст. Но немец вручил нам свою квитанцию и сказал, что деньги мы сможем получить в районе. После спокойно застрелил нашего кабана. Я же, пока он возился, незаметно передал Борису свои документы, и он их спрятал где-то за хатой.
Вечером приехало множество немецких машин. Перед ними двигались велосипедисты. Из-за жары солдаты в одних в майках. Затем промчались мотоциклисты, и уже за ними пошла различная военная техника. Две недели беспрерывно по дороге двигалась немецкая армия. Мощно, сильно, страшно. Шли прямо через наше село по деревянному мосту в направлении на Маневичи. Там все еще шли бои.
Следом за войсками в селе появились тыловики, а с ними и местные националисты. Они ходили в гражданской одежде, но с повязками на рукавах. Появились совместные с немцами патрули. Потом собрали сход, начали решать, кто станет «солтысом», то есть старостой. Выбрали бывшего члена КПЗУ Яроша Лазаревича Демчука! Националисты тут же дали ему список, в котором были записаны все комсомольцы. Он посмотрел и говорит немцам: «Да это пацаны, что их трогать! Вам больше проблем доставят эти мужики!» И смело указал на националистов, стоявших с оружием в руках. Немец похлопал солтыса по плечу и заметил: «Гут! Гут!» Так что нас не взяли. А чтоб националисты не тронули, он послал свою дочку обойти хаты и предупредить комсомольцев – и мы попрятались. Получается, спас нас.