Но Орлик скосил сливовый глаз, перебрал перед препятствием в неуверенности ногами, и мужикам пришлось спрыгнуть с телеги. Палаш взял коня за уздцы, потащил за собой наверх, Трояк упёрся в телегу сзади. В натяг, все трое припадая на колени, но взяли пограничный рубеж. Повторить такой же подвиг с телом Фёдора вряд ли получится, сами свалят его в яму. А это грех несусветный, чтобы живые роняли мёртвых. Так что возвращаться придётся официально, длинной дорогой через пограничный пост.
Город знали, как собственное село: чай, пожили без границ, а поскольку Украина была значительно ближе собственного райцентра, то и в магазины, на поезда, в больницы ходили-ездили сюда. Без подсказок разыскали и морг. Там их заставили расписаться в какой-то бумажке и впустили в прохладный, матово освещённый барак: забирайте, который ваш.
Фёдор лежал на крайнем топчане. Заострившийся нос, выступивший вперёд подбородок и впавший рот изменили его облик, но не настолько, чтобы не узнать или засомневаться. На пиджаке висели колодки от медалей, но без самих кругляшей. На правой стороне, где по праздникам всегда красовался орден Отечественной войны, зияла рваная дыра.
- Как поступил, так всё и есть, - толстенький санитар, не дождавшийся подношения, демонстративно отвернулся и наседкой замер над остальными топчанами. Авось на каком-то и снесётся золотое яичко на обед...
Деды затоптались вокруг топчана, примеряясь, как подступиться к покойному.
- Бери за ноги, - скомандовал Степан.
Стараясь не смотреть на лицо свата, Трояк взялся за туфли. Они скользили, одеревеневшие ноги Фёдора норовили хотя бы ещё раз коснуться земли. На телеге порядок заранее не навели, и пришлось расправлять сбитую попону уже под умершим, чтобы ехалось ему домой мягко, без неудобств. От любопытных глаз прикрыли тело предусмотрительно прихваченной простынкой и тихонько тронулись.
Покрывало отбросили пограничники. Сверили Фёдора с фотографией на паспорте, бдительно ощупали сено под покойным, долго созванивались по телефону, и в конце концов дали от ворот поворот:
- Вы нигде не переходили границу официально, а этот, - кивнули на телегу с умиротворённо лежащим Фёдором Максимовичем, - должен идти уже как груз. Через таможню. Надо декларировать.
- Да вы что, ребята? Домой же везём. Человек умер, - опешил Степан, взявший на себя роль переговорщика.
- А откуда мы знаем, где и как умер? Может, возите специально, выведывая секреты.
- Какие секреты? - простодушно не понял Степан.
- Ну, железная дорога рядом. Да мало ли что задумали. Вон, мотаетесь на танках вдоль границы. Что у вас на уме, откуда нам знать. Давайте назад, пока лошадь не конфисковали. Или ищите какие хотите справки. Назад.
Из машин, стоявших в очереди на пересечение границы, недовольно засигналили. Орлик нервно загарцевал, пытаясь развернуться с оглоблями в узеньком, огороженном бетонными блоками, коридоре.
- Сейчас, сейчас, - бормотал Степан, стыдясь своей нерасторопности при всеобщем внимании.
Трояк тоже прятал глаза. А вот с лица Фёдора Максимовича покрывало на разбитой дороге сползало раз за разом, позволяя ветерку легонько перебирать его седые волосы.
- Слава Украине!
- Героям слава! - вдруг раздалась из узкой полосы парка, тянувшегося вдоль дороги, знакомая по телевизору речёвка.
- Хто не скаче, той москаль.
- Про нас, Колька, - с грустной усмешкой посмотрел на попутчика Палаш. На телегу пока не садились, шли рядом с покойным. Но ускорили шаг, подстегнув вожжами Орлика - от греха подальше.
- Москаляку на гиляку.
- Что такое гиляка? - уже не без тревоги полюбопытствовал Степан. Трояк сидел на Украине, за столько-то лет язык поневоле выучишь.
- Виселица.
Степан проворно вспрыгнул на телегу, кивнул напарнику - поехали отсюда.
- Хотя правильнее - шибениця, - попытался успокоить Трояк, словно на ней, шибенице, висеть было приятнее, чем на гиляке.
А шум митинга нарастал, впереди через низенькую ограду стали перепрыгивать люди, пробуя останавливать машины. Первые успели увернуться, но толпа густела, и перед Орликом улицу, наконец, закупорили.
- Хто не скаче, той москаль, хто не скаче, той москаль, - запрыгала вокруг машин молодёжь.
Орлик задёргался, не понимая шума, а тут и к экзотическому транспортному средству подскочило несколько человек.
- Хлопцi, кiнь не скаче. Москалюка. Треба конфiскувати. На донецький фронт.
- Або нехай за него скачуть дiди.
Степана и Трояка оторвали от телеги, задёргали, вовлекая в общий ритм скачки. Палаш несколько раз подпрыгнул, лишь бы отстали и не принялись потешаться над телом соседа. Да и с какого рожна отдавать им лошадь.