Элен развернула платок, растерянно рассматривая его, и вдруг чуть не вскрикнула от неожиданности: возле краешка платка она разглядела написанные шариковой рукой циферки — номер мобильного телефона.
М-да. Не только богатый, но и ушлый. И явно избалованный дамским вниманием, особенно со стороны всяких глупых школьниц. Богатые, как известно, вообще любят малолеток: им купишь дорогую шоколадку или красивый букет цветов, а они уже и млеют. Это тебе не взрослые тетки, которые только и смотрят, как квартиру или машину отсудить!
Элен хотела выкинуть платок в мусорку, но передумала и сохранила. Такого рода вещички она называла «секретным оружием».
Домой вернулась в неплохом настроении, зашла в комнату к Юле, читавшей глянцевый журнал, и неожиданно для самой себя поцеловала в щеку так, что стекла зазвенели.
— Завтра мы победим! — пообещала она.
7
На следующий день в десять вечера она стояла в условленном месте, держа руку в сумочке, на рукояти пистолета, которому она присвоила почетное боевое прозвище «Вырвиглаз».
Элен глянула на экран мобильника: Света задерживалась на три минуты. Может, она не стала смотреть диск — прочитала записку, посмеялась да выкинула?
И тут же появилась Света. Она не шла, а бежала по пустырю через пространство, освещенное фонарями. Элен стояла вне этого пространства, поэтому Патрикеева увидела лишь темный силуэт и кинулась к нему:
— Вовка, это ты? Это ты подстроил?
— А ну стоять! — рявкнула Элен.
Света остановилась.
Элен вышла из темноты. Предстоял эффектный спектакль в стиле «нуар».
— Ты? — удивилась Света.
— Я, — охотно согласилась Элен.
— Ах ты! — взвизгнула Света и бросилась на одноклассницу, но та выхватила пистолет:
— А ну стоять! Стоять, или я тебе личико изуродую! Я умею!
Света вновь замерла и инстинктивно закрыла глаза руками.
— Руки по швам! — скомандовала Элен. — По швам, я сказала! Теперь поговорим. Неужели ты и впрямь могла подумать, что этот дефект Вовка придумал тебя шантажировать? Прямо обижаешь!
— Чего ты хочешь, Ленка? — жестким голосом спросила Света.
— Справедливости, душечка, справедливости. — Элен говорила едко и негромко, как умеют злодейки из всех детективных фильмов и сериалов. — В этом мире у кого-то есть все, у кого-то — ничего… А я за то, чтобы все было поровну.
— Ты завидуешь мне? Поэтому шпионила за мной с камерой? Дожидалась, да? Сука ты! Сука завистливая, вот кто!
— На самом деле я просто тебя ненавижу! — Элен сама верила в то, что говорила, потому и чувствовала искреннее злорадство. — Все любят, а я ненавижу. Знаешь, чего я хочу? Чтобы это видео увидела вся школа. И всего-то надо в соцсети выложить. Эта новость дойдет и до твоих родителей, и до твоего драгоценного Володи. И все! Вряд ли тебя после этого вообще кто-то возьмет замуж, не говоря уже о нем.
— Я убью тебя! — Еще никто и никогда не видел королеву класса такой злой. — Я тебя убью! Глаза выцарапаю!
— А с ней что сделаешь? — Элен смотрела мимо Светы. Патрикеева обернулась и увидела Юлю. Та была одета так же, как сводная сестра, — в брюки и черную джинсовую куртку. Стояла, скрестив руки на груди, и улыбалась в своей обычной полудетской манере.
— Нас двое! — продолжала Элен. — А будешь рыпаться — очень быстро станет трое, четверо и сколько угодно.
Юля и Элен медленно кружили вокруг неподвижно стоящей Светы — это тоже было отработано. Та переводила злой взгляд с одной сводной сестры на другую, пока вдруг внутри у Патрикеевой не сломалось что-то. Света разрыдалась:
— Не надо… Не надо так… Я люблю Володю… Я сама не знаю, что на меня тогда нашло… Я много выпила. А Вова Лебедин, он мне никогда не нравился. Я сама не поняла, как это вышло…
— Спокойно! — крикнула Элен и выстрелила в воздух.
Негромкий хлопок заставил Свету вздрогнуть.
— Двадцать тысяч рублей, — отчетливо произнесла девчонка с пистолетом. — В течение этой недели. Сегодня понедельник — к воскресенью деньги должны быть у нас.
— Ты с ума сошла! У меня нет таких денег!
— Сделай так, чтобы были. Как ты это сделаешь — меня не волнует. И вот что, Светланочка. Воспринимай это как неизбежность. Ты сама виновата: пососала у чужого парня — теперь будь любезна, расплатись.
— Если я расплачусь, вы сотрете эту гадость?
— Нет. Мы просто дадим гарантии, что никто этого больше не увидит.