Если бы не давнишний уговор провести вместе все лето, мне бы не понравились Димкины слова и объяснения, потому что обидно, когда тебе навязывают вечную дружбу для того, чтобы только насолить кому-то, а не ради тебя самого, но мы договорились об этом сразу после школы, так что Димкин порыв был лишь новым подтверждением нашей неразлучности, поэтому я с ответной горячностью обхватил его плечо одной рукой и замахал второй.
Федя, на корточках гревший ладони, медленно выпрямился и с прищуром спросил:
— А чего тебе надо, птица?
— Ничего.
— Нет, скажи, чего тебе от меня надо? Что ты весь день ноешь и гнусишь, а?.. Чтобы я тебе путевку отдал?.. Пожалуйста, бери и поезжай!
— Нужна мне твоя путевка.
— Нот, ты бери и поезжай, а мы с Семкой полюбуемся, как тебя, пистончика, вышибут оттуда!
— А ты-то кто, бонба? — резко отцепившись от меня и головой подавшись к брату, выпалил Димка.
— Или хочешь, чтобы я остался делать с тобой штабы и гнуть луки? — запальчиво продолжал Федя, не обратив внимания на выпад брата. — Хватит! Я наделался этих сопливых штабов и настрелялся из лука. Мне теперь серьезнее давай: если штаб, то настоящий, если стрелять, то из винтовки! — рубя воздух, азартно говорил Федя. — И все это есть в лагере!
Озадаченный Димка некоторое время размышлял, хлопая глазами, потом спросил задиристо:
— И скажешь, каждому дадут по винтовке?
— Не знаю.
— То-то!
— А если не каждому, то на посту который — обязательно, винтовку или автомат!
— Незаряженный.
— Зарядить недолго, научат. Зато автомат, а не лук со стрелами, кур пугать!
— Ку-ур! — передразнил Димка.
— Или бурундуков.
— Да если я тебе пущу стрелу в одно место, ты сам, как бурундук, на дерево взлетишь!
— А уж если я тебя чесану из автомата, то у тебя этого места вообще не останется, понял?
— Ага.
— Вот тебе и ага, Баба-Яга.
Чувствуя, что загнанный в тупик Димка начнет сейчас психовать, злиться и сыпать всякие странно-забавные угрозы, я лихорадочно думал, чем бы отвлечь друзей от перепалки, как вдруг пацаны вокруг засвистели и закричали:
— Поезд!
— По-оезд! — подхватил и я, увидев вынесшийся на косогор электровоз с цистернами.
В такие моменты мы застывали, задрав головы и считая про себя вагоны — кто точнее. Димка еще дулся и пыхтел, но, не доведенный до кипения, тоже скосил глаза, и губы его как бы нехотя зашевелились.
— Пятьдесят девять, — закончил Федя.
— Шестьдесят одна, — сказал я.
— Шестьдесят, — буркнул Димка.
Не успел исчезнуть за поворотом хвост состава, как на плотину выползла голова, и мы давай пересчитывать. У всех вышло шестьдесят — по — Димкиному. Он сразу просиял, добрея, и мы обрадовались.
— На БАМ, — заметил я, провожая глазами поезд.
Подпрыгивая то на левой, то на правой ноге и вытряхивая из ушей воду, Димка отчеканил:
— Бензин, — проговорил Федя. — Опасная штука! Чуть какая искра — и рванет!
— И нету плотины! И начисто смоет ваш лагерь вместе с островом! — злорадно ввернул Димка.
А я вспомнил, как нынче в январе у нас гостила бабушка, по маминой линии. После двух дней отдыха мы повели ее на плотину. Как увидела она замерзшее море справа и пропасть с кипящей водой слева, да как представила, наверно, какую тяжесть удерживает плотина, так охнула и остановилась, замахав руками и с испугом отнекиваясь:
— Нет-нет, и не уговаривайте, и не пойду. Даже ногой не ступлю! С ума сойти! А вдруг как раз в это время и прорвет? Нет-нет! Сделали! Себе и людям на страх!.. А это что, неужели живут? — ужаснулась она, вдруг разглядев ниже плотины на том берегу низкий поселок.
— Конечно, живут!
— Батюшки! И не боятся?
— Чего бояться-то? Сами же построили, на совесть, — успокаивала мама. — Не прорвется.
— Не прорвется, так прорвут!
Точно услышав этот разговор, Федя возразил:
— Цистерной ГЭС не сметешь!
— А возьмут и бросят бонбу!
— Кто?
— Кто-нибудь.
— Не бросят! Не дадим! — с генеральской уверенностью сказал Федя. — А если уж на то пошло, то от бомбы не только наш лагерь смоет, но и вас в вашем лесном штабе изжарит, как цыплят!
— Ну да! — усомнился Димка.
— Вот-те и ну да!.. В радиусе триста километров все вокруг уничтожится! Даже Усть-Илимскую ГЭС прихватит! — грозно заключил Федя, махнув рукой.
Димка на какой-то миг задумался, а потом привстал на цыпочки, настороженно всматриваясь вдаль поверх Братской плотины, как будто- желая убедиться, жива ли еще Усть-Илимская. Я же поднял глаза к небу, точно взмывая туда, чтобы сверху разглядеть катастрофу, и вот почти что с высоты спутника увидел гигантскую воронку в центре нашей Сибири.