Со значительным жестом, как дрессировщица, выпускающая из клетки тигра, шоферша дернула шпингалет и распахнула дверцу. На землю спрыгнул щуплый паренек, в серенькой рубашке, с газетным паке-
том под мышкой. Растерянно оглядевшись, он переметнул пакет под другую руку и замер, как вратарь в воротах, где штангами были Рая и Филипп Андреевич.
— Ты кто такой, цыпленок жареный? — спросил Давлет, беря у него пакет и ощупывая содержимое.
— Осторожней! — вырвалось у паренька.
— А!
Сверток упал на гравий, и все, кто находился на плацу, отшатнулись, загораживаясь руками. Но взрыва не последовало. Последовало то, что паренек поднял сверток и сказал:
— Это пирожки.
— Пирожки? — удивился начальник. — Какие пирожки?
— С печенкой.
И тут Димка, все время беспокойно тянувшийся вправо, чтобы толком разглядеть то, что происходит у машины, стоявшей к нам боком, метнулся вперед с криком:
— Федя!
— Федя! — заорал и я, кидаясь следом.
— Димка!.. Семка!..
Слепившись в один комок, мы кружились на виду у всех, приплясывая, мыча и хлопая друг друга по лопаткам, пока Федя, спохватившись, не притормозил нас. И Димка запоздало объяснил озадаченному Давлету:
— Филипп Андреевич, это мой брат!
— Брат?
— Врет он! — крикнул Рэкс с балкона ГКП.
— Молчи там, Рэксина!.. Брат, Филипп Андреевич!
— Родной?
— Да, — ответил Федя, почувствовав себя уверенней. — Я приехал попроведовать его. Вот и пирожки, мамин гостинец. Спасибо вам! — с легким поклоном сказал он Рае.
— Хм! — ответила та.
— Брат, значит! — подытожил начальник, бдительно присмотревшись к обоим Лехтиным и найдя, очевидно, сходство, которого нельзя было не найти. — Олег, а ты не узнаешь этого брата? — спросил он на всякий случай.
Олег подошел, оглядел Федю и мотнул головой.
— Нет.
— Ну, ладно! — сожалеюще сказала Рая. — Брат так брат. Все равно доброе дело сделала. Но я вам еще привезу шпиона! Я вам всех шпионов Советского Союза перевожу! — Она усмехнулась, села в кабину и умчалась на верхнюю палубу.
— Отбой! — крикнул Давлет.
Братва с гиканьем унеслась к бассейну. Федя развернул газету, где оказалось десятка два румяных пирожков, и протянул ее Филиппу Андреевичу.
— Угощайтесь!
— М-м! — мурлыкнул он. — С печенкой, говоришь? — И, щекотнув свое арбузное брюшко, взял пирожок, куснул его и восторженно поднял брови. — М-м, передай маме спасибо!.. Вообще-то, знай впередь, встречи с родственниками разрешаются только за шлагбаумом, к тому же у нас осадное положение, но...
— Мы сейчас уйдем, — сказал Федя.
— Но, — продолжил Давлет, — раз уж ты въехал сюда, и раз уж у тебя такие вкусные пирожки, из которых я, с вашего позволенья, возьму еще один, — и он взял, — то разрешаю маленькую экскурсию по лагерю. Минут через двадцать Рая поедет за обедом — можешь воспользоваться. Да, а маме еще передай, что юнга Лехтин служит образцово! — И, глянув на меня, добавил: — А если встретишь Полыгиных, то им тоже передан, что и юнга Полыгин служит образцово! — И сквозь кусты Филипп Андреевич направился в штаб.
— Хороший у вас начальник! — оценил Федя.
— У-у!.. Минутку подожди тут!
Мы сбегали в кубрик, где дневальный, из новеньких, домывал полы, живо переоделись и вернулись.
— О-о! — протянул Федя, увидев на нас форму.
— А ты как думал? — сважничал Димка, поправляя ремень и пилотку. — Настоящие!
— Ух, ты!
— А ты почему не в форме? Или в «Зарнице» нет?
— Есть, но я в увольнении.
— А нам Филипп Андреевич приказывает не снимать робу даже в увольнении! — заметил я.
— А какого цвета ваша форма? — спросил Димка.
— Зеленого.
— A y нас — во!
— Хорошая!.. А это кто? — кивнул Федя на Посейдона, усы которого пошевеливались на ветерке.
— Посейдон! Бог морей! — сказал я.
— Да-а! — восхитился Федя. — А меня за кого приняли?
— За шпиона! — хохотнул Димка.
— Как это?
— А вот так!
И мы наперебой рассказали ему про трех лазутчиков, напавших на Олега. Оказалось, что и вокруг «Зарницы» происходят какие-то подозрительные движения. Мы решили, что это, может быть, орудует одна и та же шайка. Димка посоветовал передать Фединому начальству, чтобы оно усилило караулы, как это сделали мы, выставив дополнительный пост на перевал, по его, Димкиной, идее, и выставим еще — на мысу, так что теперь к лагерю ни с суши, ни с моря не подобраться. И без передышки — дальше: о мачте, о подъеме флага, об автоматчиках, об Огне Славы. Федя одобрительно кивал, вертел головой, пристально ко всему приглядываясь и коротко сравнивая с тем, как у них. Мачта их ниже и без расчалок, флаг меньше и красного цвета, зато автомат — постоянно, правда, они лишь изучают его, а не стреляют, а вот Огня Славы нет совсем.