Он упорно шёл вперед, шаг за шагом, и подошёл к воротам, стоявшим открытыми и заваленными снегом по колено. За ними была длинная подъездная дорога, засыпанная нетронутым снегом и бегущая между рядами голых деревьев прямо к дому. Сто ярдов, а может больше. Ни следов машин, ни отпечатков обуви. Похоже, Ричер был первым посетителем сегодня.
На воротах были приварены буквы из кованого железа, это являлось частью дизайна. На левой створке было слово Траут, на правой — Холл. Название дома. Окна, выходившие на фасад, светились огнями: обычные лампы горели желтым светом на втором этаже, а мерцающие красным и зеленым — на первом. Рождественские украшения, они обычно горят всю ночь.
Ричер неуклюже продвигался по подъездной дорожке, поднимая высоко ноги, по ярду за шаг. В конце каждого шага он чувствовал замерзшую щебенку под ногами. Он был голоден и надеялся, что у кухарки хорошее настроение, что было совершенно не гарантировано. Он смотрел телевизионные шоу из Великобритании о загородных домах. Кухарки редко рады незваным гостям.
Наконец, он добрался до дома, который выглядел, как большая старая куча камней. Кухонная дверь, скорее всего, была с заднего двора, где лежал более глубокий снег. Зато главный вход был прямо перед ним, там же висела железная ручка от шнурка колокольчика.
Ричер подёргал за ручку и услышал еле слышное звякание внутри, затем торопливые шаги, и дверь распахнулась. Женщина выглянула наружу. Ей было около пятидесяти, и она выглядела богатой. На ней было вечернее платье из черного бархата и было похоже, что она не спала всю ночь. Она выглядела, как человек, довольно сложный в общении.
Она сказало, — Хвала господу. Вы доктор, или полицейский?
Ричер ответил, — Ни то, ни другое.
— Тогда кто вы такой?
— Моё такси уехало из-за сильного снега, и я надеялся согреться у вас чашечкой кофе.
— Какое такси?
— В Кембридж.
— Это невозможно.
— Наверное. Счастливого Рождества, кстати.
Женщина смотрела на него, пытаясь принять решение. На первый взгляд он не был похож на желанного гостя. Огромный детина, сплошные кости и мышцы, не очень прилично выглядит и не очень хорошо одет.
Она спросила, — Вы не видели доктора или полицейского по пути сюда?
Он ответил, — Нет, я никого не видел. А что, есть проблемы?
— Мне кажется, вам лучше войти.
Она отступила в темноту, и Ричер последовал за ней в прихожую размером с баскетбольную площадку. Там была рождественская елка не меньше десяти футов высотой и лестница такой же ширины.
Женщина спросила, — А вы точно не полицейский?
— Был им раньше, — сказал Ричер, — В армии. Но это было давно.
— В нашей армии?
— Армии Соединенных Штатов.
— Я должна познакомить вас с полковником. Это мой муж.
— Зачем вам нужны полицейский и доктор?
— Кто-то украл мой кулон с бриллиантом, и моя приёмная дочь рожает.
— Самостоятельно?
— Рождественские каникулы. Все слуги разъехались вчера, еще до снега. Никого не осталось.
— Кроме вас и полковника.
— Я совсем ничего не знаю о детях, у меня никогда не было своих. Я её приёмная мать, и позвонила её доктору почти четыре часа назад. И в полицию примерно в то же время. Я подумала, что вы — это кто-то из них.
Мужчина ступил на широкую лестницу, держась за перила и устало ссутулившись. Он был одет по-вечернему, за исключением тёмно-бордовых замшевых тапочек. Спустившись вниз, он выпрямил спину и спросил, — Кто вы такой, сэр?
Ричер назвал своё имя и рассказал вкратце свою историю: застрял в снегу, свет в окне далёкого дома, надежда на чашечку кофе. Мужчина представился полковником. Ричер сказал, что в подобных обстоятельствах он не может злоупотреблять их гостеприимством, и собрался уходить.
Женщина сказала, — Мистер Ричер был полицейским в армии.
Полковник спросил, — В нашей армии?
— Нет, дяди Сэма, — ответил Ричер, — В полудюжине подразделений военной полиции.