Пока Женя разогревал бульон, она сходила в душ и привела себя в порядок. Платья у нее не было, и Тамара закуталась в уютный флисовый спортивный костюм. Мягкая ткань изумрудного цвета прекрасно оттеняла черные волосы. Краситься не стала, только тронула скулы румянами, чтобы немножко скрыть бледность. В довершение натянула пушистые шерстяные носки со снежинками — пусть будет простой домашний образ, да и теплее так.
— Ты как себя чувствуешь? — встретил ее Женя. — Может, ну его этот стол… Лучше приляжешь?
— Ну, уж нет, — покачала решительно головой Тамара. — Новый год — это святое! И мне пока нормально, лекарство действует, выспалась хорошо…
Она и правда, чувствовала себя неплохо. Конечно, першило в горле, и голова была мутной, но силы появились. Станет хуже, тогда и уляжется обратно, а пока можно попробовать встретить Новый год на ногах — чтобы не болеть в следующем.
Тамара сходила в комнату и принесла Геннадия. Вместе с Женей они водрузили импровизированную елку в центр круглого стола. Кактус довольно заблестел украшениями.
— Такой экзотической елки я еще ни разу не видел! — засмеялся Женя и ойкнул, отдернув палец.
Ревнивый Геннадий уколол его своими отросшими иголками.
Аппетита у нее не было, но Женя ел за двоих, причем совершенного этого не смущался. В двенадцать часов потушили яркую лампу, Тамара зажгла две маленькие свечки, и их мерцающие огоньки только усилили атмосферу таинственности и странности этого праздника. В руке она держала кружку с горячим шоколадом. Женя налил себе лимонад. Как будто оцепенев, Тамара слушала бой курантов, чокалась боками кружек со своим неожиданным гостем, и никак не могла поверить, что всё это не сон, навеянный болезнью и лекарствами.
— С Новым годом! — улыбнулся Женя. — С новым счастьем!
Тамара попыталась улыбнуться в ответ, но у нее ничего не вышло. Новое счастье? Как оно может быть новым или старым, поношенным? Разве можно поменять одно счастье на другое? Хотя кто-то может… Снова налетели обида и горечь. Вот уж кого счастье новое, так это у мужа, а не у нее.
— Желание! — вдруг ахнула Тамара, — я забыла загадать желание!
Она принялась лихорадочно соображать, чего же ей хочется, но в голову ничего не приходило. Обидно. Не то чтобы она верила, что желания, загаданные в новогоднюю ночь, исполняются, но это ведь традиция. Так принято! Как же она не подумала заранее!
— Ничего, — утешил ее Женя, — мне кажется, неважно, когда ты загадываешь свое желание… Главное, в него верить.
Через час ей опять стало плохо. Пришлось снова принимать, разведенный в горячей воде порошок, и укутываться в одеяло. Тамара смутно помнила, как она извинялась перед Женей, пыталась показать ему, где хранятся запасные одеяла, подушки и постельное белье и даже открывала шкаф, чтобы найти полотенце. Уснула быстро и крепко, едва успев рассосать таблетку от горла.
Проснулась она, когда в комнате стало совсем светло. На улице стояла поразительная тишина, как это бывает только утром первого января. Даже неугомонный Пушок ни разу не подал голос из-за забора дяди Юры. Если напрячь слух, то можно различить глухой рокот моря, которому было совершенно всё равно до людских праздников и начала нового года. Море здесь было и будет еще очень долго, а вот насчет людей, у него большие сомнения. Уж очень глупы, эти странные создания и ничего не смыслят в вечности. Их жизнь настолько коротка, по меркам моря — одно мгновение. А они? Не ценят ничего и никого: ссорятся, мстят, не прощают и злятся. С тем и уходят, как будто в запасе у них тысячелетия.
Тамара тихо вышла из комнаты. На диване спал Женя. Он не стал расстилать белье, лишь взял с полки плед и подушку. Посуда была перемыта, на столе стояли только чистые чашки да высился в своем горшке Геннадий-елка. Тамара хотела тихонько пройти мимо, но неожиданно громко чихнула. Она застыла на месте, но Женя даже не пошевелился. Ей вдруг стало смешно, как это бывает, когда смеяться не разрешается. На цыпочках она отправилась дальше.
— Тебе лучше? — вдруг раздался голос Жени.
Тамара обернулась. Женя продолжал лежать, сложив руки поверх клетчатого пледа, и хитро смотрел на нее из-под темных густых ресниц. Он потянулся и сел, пригладив кое-как волосы.
— Что-то я затек весь, — пожаловался Тамаре. — А ты как спала?
— Хорошо. На удивление, хорошо. И сейчас мне уже гораздо лучше. Ты чай будешь или кофе?