Выбрать главу

— Мам, — наконец, жалобно заканючила Лёля, — может, ты вернешься и вы с папой помиритесь, а? Так ведь было всё спокойно и хорошо…

Тамара задохнулась от возмущения. Ее собственная дочь вновь открылась ей с совершенно незнакомой стороны. Лёлька даже не поинтересовалась, как она себя чувствует, не спросила, как вообще ее дела. Сразу начался поток жалоб и капризов: приезжай и всё исправь! Немедленно! Оставалось только топнуть ножкой. «Боже, и это ведь я ее воспитывала. Я вкладывала доброе, светлое. И что получилось? Бездушный эгоистичный монстр. Никого не ценит, кроме себя. Никого не жалеет, думает только о себе», — с горечью размышляла Тамара.

Она еще нашла в себе силы ответить дочери.

— Оля, я думаю, твой отец сам разберется, как ему жить и что ему делать. Я тут занята немного. Извини. Пока.

Долго потом сидела, отрешенно глядя в окно, стараясь унять выскакивающее из груди сердце. Ну, вот и всё. Теперь она окончательно перешла в разряд старых и ненужных вещей. Склад для поношенного секонд-хенда. Утиль. Внутри завибрировала, задребезжала многоголосая тоска. Волшебное чувство пробуждения притупилось. Словно вновь ей указали на ее законное место. Там — восхитительный бурлящий вулкан страстей, молодость, упругая, без единой морщинки кожа и, как апофеоз, плод любви. Здесь — уставшее лицо, безжалостно уничтоженный седой волосок и брошенная, как подачка, ночь без обязательств. Всё, что она заслужила.

Тамара разрыдалась. Некрасиво, с воем и причитаниям, как по покойнику.

Она не заметила, как у дома остановилась машина, и оттуда вышел Женя. С заднего сидения привычно выпрыгнул Тимофей и побежал знакомым путем к калитке. Встав на задние лапы, он начал скрести по металлу, не понимаю, почему его не встречают. Женя стукнул в дверь, Тимка деликатно тявкнул, но Тамара не показалась. Тогда они заглянули внутрь.

Тамара сидела за круглым столом, положив голову на руки и, как отличница, получившая двойку, отчаянно плакала. Рядом лежал телефон, и Женя испугался, что ей сообщили о чем-то ужасном. Он обнял женщину за плечи, а она будто нисколько и не удивилась. Лишь развернулась и уткнулась лбом ему в живот, продолжая всхлипывать.

— Что случилось, Том? — мягко спросил Женя. — Что-то с родными?

Тамара судорожно выдохнула и покачала головой. Женя с облегчением понял — значит, всё поправимо.

— Давай, собирайся! — вдруг решительно сказал он. — Собирайся, поехали.

— Куда? — шмыгнула покрасневшим носом Тамара.

— В город. Прогуляешься по набережной, посидим в приличном кафе. А то ты тут в своей деревне скоро одичаешь. Давай, давай, собирайся.

Он заставил ее встать и подтолкнул в сторону умывальника. Тимка, перебирая лапами, жалостливо смотрел на зареванную женщину и даже тихо поскуливал. Тамара через силу улыбнулась — уж очень обеспокоенные были у собаки глаза. Тимофей подбежал и лизнул ее в руку.

— Мы тебя в машине подождем.

Хлопнула дверь, залаял, заголосил на улице Пушок, почуяв конкурента. Тамара плеснула в лицо горсть холодной воды, посмотрела на себя покрасневшими глазами. Дочь застала ее врасплох, и Тамара оказалась совсем не готова снова погрузиться в реальность. Всё еще больно, словно грубо сорвали корку с подсохшей раны, и она снова сочится сукровицей. Тамара глубоко выдохнула, Женя прав, нужно отвлечься. В конце концов, судьба и так к ней благосклонна — подбросила ей приятное знакомство в качестве обезболивающего. Клин клином, как говорится. Она быстро накрасилась, кинула телефон в сумочку и легко шагнула в непредсказуемое настоящее.

Глава 19

Через месяц Соне стало лучше. У Николая отлегло от сердца, когда он увидел, как она возвращается в свое прежнее состояние. О работе, конечно, не было и речи: какие съемки, если в любой момент может стать дурно. Врачи настаивали на полном покое. Соня и не геройствовала. Ей нужно выносить и родить здорового малыша — остальное неважно.

— Он будет похож на тебя, — шептала она, устраиваясь под боком.

— Может быть, она? — улыбался Николай.