В глазах против ее воли защипало. Пожалуй, именно этот факт — невозможность родить ребенка, ранит ее больнее всего. Как будто она уже списана со счетов. Не забыть, как не решилась на второго. Новость о том, что у Николая будет не только новая жена, но и младенец, ее задела. Нет, при желании и ей можно попробовать. Медицина далеко шагнула вперед. На прежней работе коллега решилась на ребенка в сорок пять. Но Тамара так не хотела. Природу не обманешь. Всему своё время, а ее поезд ушел. Женя будет мучиться, и мечтать об отпрыске. А потом все-таки найдет себе женщину помоложе и станет прекрасным отцом. «Уже нашел», — пригорюнилась Тамара.
Краем глаза она заметила, как Женя придвинулся ближе. Взял за руку и начал подбрасывать ее безвольно расслабленную кисть, как будто играл с мячиком.
— Тома! Если ты про вчера, то я был с Юлей. Это жена моего друга Сашки. У них там проблемы возникли… Сашка попросил поговорить. Юлька мелкая, на двенадцать лет его младше, она мне как сестра… Ну и слушает меня. Вот я для Сашки и старался. Они ребенка на позднем сроке потеряли, теперь вот эта дурында разводиться собралась.
Тамара промолчала. Она почувствовала себя ревнивой истеричкой. Всё-таки мало еще времени прошло — заводится по любому поводу. На всю жизнь, что ли, останется эта подозрительность? Трудно, очень трудно поверить людям после предательства.
— Знаешь, Жень, у меня к тебе одна просьба, — вдруг тряхнула волосами Тамара. — Давай договоримся. Если ты захочешь прекратить наше общение, ты сразу и честно об этом скажешь. И я сделаю так же. Чтобы без обид, хорошо?
И сразу на душе стало легче. Самое главное сейчас для нее — это честность. Не верность, не преданность, а честность. Чтобы не появился противный, лишающий жизни, душок вранья. Кажется, Женя это понимает.
Николай всё-таки решился подать на развод. Это было нелегко. Долго собирался с духом, прежде чем поехал к себе домой за документами. Он не был здесь уже несколько месяцев. Поднимаясь по лестнице, поймал себя на мысли, что привычно прислушивается к запахам, как будто сейчас разольется аромат жаренной с чесноком курицы или баранины с розмарином. Но в подъезде пахло только сыростью. И почему-то масляной краской.
В квартире тихо урчал пустой холодильник. На окне болталась электрическая гирлянда, она так и не смогла никого здесь порадовать в новогодние дни. Не случилось ни вкусных запахов, ни смеха, ни звона бокалов. Тихо и пусто, как в склепе. Не верится, что здесь жили люди, которые спорили, ругались, мирились, а самое главное, любили друг друга.
Николаю стало не по себе, словно машина времени вернула его в прошлое. А самое ужасное, его охватила отчаянная тоска по тем временам. Захотелось по-собачьи завыть на луну. На глаза попадались фотографии — и снова нахлынуло пережитое. Еще чуть-чуть и ностальгия заставит его обо всем пожалеть. Он быстро прошел в комнату, вынул из коробки необходимые бумаги и скорее вышел прочь, захлопнув за собой дверь. В ближайшее время он сюда не вернется.
Раздался телефонный звонок. Губы расползлись в улыбке: «Сонечка!»
— Да, любимая, ты уже дома?
В трубке раздался вздох, и Николай сильнее сжал пальцы.
— Соня! Сонечка! С тобой всё в порядке?! — в панике закричал он.
Нет, определенно ее беременность доведет его до инфаркта! Может быть, и не стоило всё это затевать. Соня слабая, хрупкая, она совершенно не приспособлена к таким перегрузкам.
— Коленька, всё хорошо, хорошо, — услышал он ее родной голос и тихо выдохнул. — Только я не дома. Ты меня не теряй, пожалуйста. Я… мне пришлось уехать. Ты только не волнуйся…
— Куда? Куда ты поехала? Уже поздно!
— В больницу, Коленька. Так надо. Не для меня. Для Тимура.
— Что? — Николаю показалось, что он ослышался. — Как? Что? Ты же сказала, он в Австралии… Соня!
Николая охватила необъяснимая злость, яркая, как вспышка и в то же время холодная, как ледник.
— Я запрещаю тебе куда-либо ехать, — произнес он деревянным голосом. — Ты меня слышишь?! Запрещаю!
Ему вдруг стало тяжело дышать, и он прислонился к мокрому, покрытому ржавчиной столбу. Все звуки стали нечеткими, словно ему в уши напихали ваты. Он старался максимально напрячь внимание, чтобы услышать ответ Сони, но ее голос становился всё глуше и глуше. И наконец, совсем затих.