Тревожные мысли стали теперь постоянными спутниками Сони и чтобы немного отвлечься, она по-прежнему навещала Тимура, делилась с ним своими переживаниями. Иногда ей казалось, он слушает невнимательно, как будто одну и ту же надоевшую запись. А иногда, наоборот, с сочувствием гладил ей руки и старался приободрить.
— Послезавтра меня выписывают, — поделился он новостью.
Соня почувствовала холодок в груди. Выписывают, значит, Тимур снова может исчезнуть. Как же тогда ей устоять на ногах? А вдруг он снова уедет на другой конец света? Она уже привыкла к его отеческому совету, покровительственному тону, небрежной насмешке над ее наивностью. С ним ей было спокойнее. Коля и Тимур — два самых важных человека в ее жизни.
— И куда ты?
— Не решил еще, Соня… не решил… Но в любом случае, я благодарен тебе за помощь… Если бы не ты… я не знаю, — и так обезоруживающе улыбался, что захватывало дух и щемило сердце.
— Ты… ты уедешь? — осторожно, через силу спрашивала Соня, стараясь не давать слезам пролиться наружу.
Тимур пожимал плечами, отмалчивался. Соня сквозь слезы улыбалась. Все, кому она доверяет и ищет сочувствия и тепла, рано или поздно исчезают. Кружат, кружат, как мотыльки вокруг керосиновой лампы, а потом растворяются в темноте. И только огонек за стеклом брезжит и колеблется, танцуя в одиночестве свой сине-желтый танец.
Больничный Николаю закрыли, и он с предвкушением засобирался на работу. Соня затравленно смотрела, как он воодушевленно гладит рубашку, выставляет будильник, чтобы не проспать, прикидывает, как лучше ему добираться на автобусе или пешком и на метро? Остаться с Ольгой Ивановной на весь день, было равносильно сидеть бок о бок в клетке с голодным тигром. У Сони даже не было сил жаловаться, как она боится и не хочет весь день сидеть взаперти. Но и расстраивать Колю ей не хотелось. Соня решила, ради него попытаться хоть как-то наладить отношения с его матерью. Полночи не спала, мучилась изжогой и судорогами в ногах, но терпела и рисовала воображаемые картины своих диалогов с Ольгой Ивановной. Утром даже рискнула выйти вместе с Колей из комнаты и приготовить ему завтрак. Правда, он выдал ей не ту сковородку, и вся яичница прилипла намертво ко дну, а когда Соня начала отскребать ее вилкой, на кухню прибежала Ольга Ивановна и запричитала, что ей испортили всё ее имущество. У Сони задрожала нижняя губа от обиды. Она так и застыла рядом с мойкой со сковородой в руке, не понимая, что ей делать дальше. Сковородку всё же отмыла и даже одернула Николая, который пытался ее перед матерью защитить.
Решив сделать приятное Ольге Ивановне, и хоть как-то ее задобрить, Соня сварила овсяную кашу, истратив почти всю пачку молока. Она вежливо пригласила ее к столу, в надежде, что та оценит ее старания, и они смогут хотя бы начать разговаривать. Но оказалось, Ольга Ивановна терпеть не может каши, а уж тем более на молоке. На воде еще, куда ни шло. А вот чай без молока она не пьет и теперь ей придется с утра пораньше идти в магазин. Соня покрылась красными пятнами и пообещала сходить сама. Она кинулась в комнату, чтобы одеться и тут поняла, что от переживаний уже не может сдерживать слезы.
Тем временем Ольга Ивановна набрала Тамару и заворковала с ней, называя ласково Томочкой, интересуясь ее самочувствием, причитая, как давно она ее не видела и как всегда ждет в гости. О своей новой соседке не упомянула, ни к чему пока расстраивать невестку. Но поглядывала ехидно, и говорить старалась, как можно громче. Соня всхлипывая, собрала немногочисленные свои пожитки и, ничего не сказав, тихо вышла на улицу. Придется поехать к маме. Здесь она не останется.
Николай весь день был как на иголках. Никак не мог сосредоточиться, чтобы разобраться с бумагами и даже не пошел на обед, надо было успеть составить краткий обзор данных. Но всё равно не справлялся. Несколько раз звонил Соне, пока не заметил недовольный взгляд начальника отдела, того самого молодого выскочки, который годится ему в ученики. Кое-как отсидев до вечера, помчался быстрее домой. От напряжения нестерпимо разболелась голова, глаза покраснели и слезились, будто он подцепил вирус, а капли он с собой взять забыл. Он был голоден, раздражен, да еще и душа не на месте: как там Сонечка? Домой ворвался, словно бежал на пожар и обнаружил темную пустую квартиру. Он сразу заглянул к себе в комнату. Пусто. Матери дома тоже не было. Впрочем, на его звонок она откликнулась сразу, как будто только этого и ждала.