Отвернувшись от них, он посмотрел на растущий могильный холм и вздохнул, чувствуя, как защемило сердце. Таисия Фёдоровна была хорошим человеком, он уважал её и по-своему был к ней привязан. А терять тех, кто стал для нас близкими, всегда очень тяжелая душевная травма.
– Как ты? – тихо спросил Илья, обняв Сашу за спину, и она слабо улыбнулась, взглянув на него покрасневшими глазами.
– Нормально. Голова только очень болит.
– Пойдём отсюда? Хочешь, я заберу Данилу? – предложил он, понимая, что ей хочется отдохнуть.
– Подожди, я сама. – высвободившись, попросила Саша, и, бросив прощальный взгляд на могилу, направилась к Богдану.
Данила начал капризничать, не желая идти к ней на руки, и девушка взглянула на мужчину.
– Что будем делать? Похоже, тебе придётся самому укладывать его, в это время он спит. Поэтому и капризничает.
– Что, малой, пойдём баиньки? – ласково коснувшись губами щечки сына, улыбнулся ему Богдан, и посмотрел на Сашу. – Ты в порядке?
– Нет. Я жутко устала. – призналась она, и он оглянулся туда, где были Илья, Катя и Давид.
– Идём со мной. — просто сказал Богдан, и ласково стиснул её ладонь.
Увидев дедушку, малыш радостно потянулся к нему, но, как только Джамалов собрался его взять, начал хныкать и, отвернувшись, спрятал лицо у отца на плече. Сашка вздохнула.
– Кать, мы уложим его спать. Вы тут давайте без нас.
– А там же сейчас поминальный стол... – растерялась та, беспомощно глянув на мужа.
– У меня никого нет. – вмешался Соколовский и, взглянув на Илью, спросил: – ты с нами?
Ситуация была двусмысленная, Сандра смущённо отвела глаза. Не говорить же сейчас – это ещё зачем? Но Катя опередила всех и, приобняв Терлецкого, выдала:
– Нет-нет, идите, когда Данюська уснёт, я с ним посижу, а вы побудете у баб Таи. Мы пока с людьми там помянем.
– Подбегай, если что... – шепнул Илье Богдан, и Сашка с трудом сдержалась, чтобы не треснуть его.
Хотя, она сама создала этот своеобразный гордиев узел, не опровергнув идиотские догадки Дани, и теперь он убеждён, что она с Ильёй. Этим и продиктовано его поведение, ведь он сказал, что больше не будет им мешать!
Всю дорогу она думала о бабуле, вспоминала самые яркие моменты рядом с ней, но плакать не могла. Наверное, ею овладела тупая апатия. Нужно просто вздремнуть, это всё бессонные ночи.
– Ты есть хочешь? – обернулась она к мужчине, первой входя в его дом.
– Хочу. Накормишь?
– Сейчас что-нибудь придумаю. Богдан...
– Я умею обращаться с маленькими детьми. – усмехнулся он, уловив в её тоне беспокойство и отнёс малыша в спальню.
Наспех поджарив котлет и сварив макарон, Алекса на цыпочках прокралась к спальне и сдвинула шторы. Богдан лежал на боку, и в гнезде его согнутой руки посапывал маленький Данечка. На щеках малыша плясали тени от ресничек, и во сне он причмокивал губами, лениво шевеля пальчиками. Увиденное настолько её умилило, что у неё перехватило дыхание.
Прислонившись к колоде, девушка некоторое время наблюдала за своими любимыми, пока не заметила, что Соколовский на неё смотрит.
– Иди к нам. – позвал Богдан, но она мотнула головой, и тогда он тихонько встал, накрыв сынишку одеялом.
– Как тебе это удалось? – удивилась Саша, сев напротив мужчины за стол и глядя, как он ест. – У меня он плохо засыпает и капризничает.
– Ну, он же мужчина, а мы всегда найдём общий язык. – отозвался он, кивнув на её тарелку. – Ты чего не ешь? Бери вилку, не то сам тебя накормлю.
– У меня нет аппетита. Как я не хочу туда идти, слушать все эти пьяные разговоры и ловить жалостные взгляды... – с досадой произнесла девушка.
– Так не ходи, я же тебя не выгоняю. Поешь, и ложись, отдыхай. Я за Данькой присмотрю. – сказал Богдан, взглянув в её глаза.
Сашка поморщилась, нехотя отправив в рот кусочек жареного фарша, но не смогла себя заставить не смотреть на любимого. Его поддержка была ей как живительный бальзам на душу. Ей нравилось наблюдать за ним, как он ест, отхлёбывает из кружки чай, за сменой эмоции у него на лице. И, поддавшись порыву, она накрыла ладонью его свободную руку, тут же отдёрнула, увидев, как он напрягся.
– Пойду... Прилягу. – чувствуя, что ещё чуток и расплачется, пробормотала Сашка, и они одновременно поднялись из-за стола.
Шагнув к ней, Соколовский привлёк её к груди, ласково поглаживая по спине и спутанным волосам. Александра с силой прикусила губу, прильнула к нему, сомкнув на шее руки, и дала волю горьким слезам.