Фыс-с-с…
Сладкий холод (мороженое, взбитое со сливками) обжигал нёбо.
— А что вы ей такое сказали? — спросила вдруг, хитро щурясь, Рита.
Я прикусил соломинку.
— К-кому?
— Светлане Григорьевне.
— Н-ничего.
— Я же видела, как она убежала. Я подглядывала.
Я перевел взгляд за окно. Женщина вела за руку брыкающуюся девочку. Через дорогу стоял парень в наушниках на полголовы. Распугивая голубей, пробежал мальчишка с рюкзаком.
Признаться? С другой стороны — что за странный интерес?
— Рита, — сказал я.
— Ой, погодите, — вскрикнула она, не дав мне продолжить, — я еще соку куплю. Я сейчас.
И выскочила из-за столика.
Я подумал: женщины. Спросить и убежать. А ответ? Или это такой ловкий ход, чтоб я расслабился? Потом она подсыплет мне что-нибудь, развязывающее язык. Я проболтаюсь, что могу управлять людьми. Ха-ха. Она спросит, не хочу ли я продолжить общение в другом месте. Я, конечно же, соглашусь. А очнусь уже где-нибудь в закрытой лаборатории.
Американской.
Я хмыкнул. Вот что значит перечитать детективов. Но вернувшуюся Риту все же спросил:
— D-do you s-speak…
Рита хлопнула ресницами.
— Yes, i do. А зачем?
— Т-так. П-просто…
Чтобы скрыть смущение, я схватил пирожное. Раз — и рот набит. Все, глупый рот занят. Рита посмотрела на меня со странной улыбкой.
— И все же, что вы ей сказали?
Я прожевал. Допил коктейль.
Все-таки иногда я — непроходимый тупица.
— Рита, — спросил я, — вы что, х-хотите, чтобы она и н-на вас б-больше не к-кричала?
— А что, нельзя? — вскинулась Рита. — Она же сволочь, сволочь!
Я вздохнул.
— М-можно. Только п-по-другому.
— И как? — выпалила она.
В такой Рите было что-то воинственное и прекрасное. Порозовевшая кожа. Упрямо изогнувшиеся губы. Диковатые глаза.
Нет, не знаю я ее совсем.
— Г-глаза н-нужно закрыть.
— Зажмуриться? А сильно? — наклонилась Рита.
— Н-нет, — я, показывая, легко сомкнул веки. — Главное, п-подумать п-про себя…
Я не договорил — в темноте что-то ткнулось мне в щеку. Теплое, влажное.
Я замер. Помедлив, открыл глаза. Риты ни за столиком, ни вообще в кафе уже не было. Исчезла. Вот и пойми ее. Нет, серьезно…
Я потер горячую щеку.
Поцелуй. Наверняка это был поцелуй. А зачем? И не дослушала…
В окне мелькнуло ярко-синее.
Я перевел взгляд и вдруг наткнулся на прилипшее снаружи к стеклу лицо. Оно совсем не было похоже на то, вагонное. Оно было детское, узкое, с треугольным острым подбородком. Но мне показалось, что это чуть ли не то самое лицо. Бессмысленная пустота смотрела на меня, сквозь меня, оценивала, вбирала. Пялилась.
Я вздрогнул.
— Кыш! К-кыш!
Лицо, помедлив, отлипло. Это действительно оказался ребенок лет шести. В темных брючках, в полосатом свитерке. Он отвернулся и, косолапя, подбежал к стоящей в стороне женщине. Поймал ее за руку, и они неспешно пошли прочь.
Фантасмагория какая-то.
А кто был в вагоне тогда? Со стрижкой "под горшочек"? Тоже ведь смотрел. И довольно взрослый был человек.
— Б-блин, — пробормотал я.
К обычным людям и людям-зомби добавлялся промежуточный какой-то вид наблюдателей. Интересно, подумал я, а Рита к какому виду относится?
И снова потер щеку.
На лотке у станции были только Фрэнсис и Стаут в "покетах". Остальное — фантастика, которую я не любил. Всякие там вольные торговцы, космические бароны и гравитационные ловушки, deus ex machina… Нет, не по мне.
В результате, помявшись, взял Френсиса.
Честно говоря, снова спускаться в метро было страшновато. Зомби не зомби, а на эскалаторе я то и дело выворачивал голову — не бежит ли на меня какой-нибудь сумасшедший. Всякий раз, когда мимо тенью проносился спешащий пассажир, я прижимался к поручню и — для устойчивости — чуть приседал.
Предупрежден, спасибо.
Сойдя, потелепал к скамейкам. Если уж читать, то в метро. И ноги подуспокоятся, и опоздать будет проблематично.
Табло над туннелем показывало полпервого.
Можно ли Френсисом убить семь часов до встречи? Вопрос.
Я раскрыл "покет".
"На них были резиновые маски. Одинаковые. В полном недоумении…".
Буквы расплывались. Нет, совершенно не могу сосредоточиться. Куда там Френсису до моих событий… Вот где клубок. Вот где непонятности.
Я закрыл книжку.
Усомский часто повторял мне, что думать и анализировать для человека должно быть естественно. Недаром все-таки сапиенс.