– И что?
– Он все поглядывает на улицу с рукой на телефоне. Ждет, когда мы дадим ему возможность вызвать полицию и начать защищать права гобблеров.[11]
– Кого?
– Гобблеров. Так этих бродящих ребят назвали по телевизору за аппетит. Недавно услышал, но слово уже разошлось.
– Он что, ума лишился? – поразился я.
– Он делает это для жизни. Зарабатывает на хлеб и масло, – вздохнул Том.
Я посмотрел на дом, который он указывал. Действительно, в окне был виден человек, причем явно наблюдавший за нами. Неужели у него ума хватит заняться защитой гражданских прав ЭТИХ? Хотя… в этой стране все возможно, я за год пребывания уже успел в этом убедиться. И этого самого адвоката вовсе не интересует, опасен бредущий по улице зомби или не опасен. Он уже видит себя в модном галстуке на процессе и видит, как потом дает интервью… и ему плевать на все остальное. Даже не плевать, а класть вприсядку – так корректнее звучит. В этой стране главное – успех, а уж какого рода этот успех – дело десятое, даже если ты успешно спасаешь от отстрела алчущих нашей плоти живых мертвецов. Стервятники вроде тех, что крутятся здесь в больницах и предлагают каждому получившему травму подать в суд на кого-нибудь.
Мертвец между тем явно обнаружил наше с Томом присутствие и направился в нашу сторону.
– Том, – вдруг осенило меня, – да плевать на него, если честно. У меня возле работы ночью пристрелили такого вот гобблера, и до сих пор труп валяется на дороге. Полиция не приехала и приезжать не собирается. Ты просто сидишь дома второй день и не знаешь, что им уже на все плевать.
– Вот как? – удивленно поднял брови Том.
Слабо он среагировал. Неприехавшая полиция – в этих местах настоящий нонсенс. Значит, подсознательно начинает привыкать к новым реалиям.
– Думаю, что так, – кивнул я. – Разреши?
Я протянул руку к его винтовке, и он молча передал ее мне.
– Пойдем, – махнул я рукой и забежал за угол своего дома, где увидеть меня из окна адвокат Бирман точно не мог.
– Это зачем? – не понял моего маневра Том, забежавший следом.
– А вот зачем, – пробормотал я и опустился на колено, целясь в приближающегося мертвеца.
До того осталось уже не больше пятидесяти метров – даже прицел не нужен был, чтобы разглядеть его хорошенько. А в прицел же я увидел его глаза. Они были странно живые и одновременно мертвые, совсем-совсем не человеческие. Мурашки пробежали у меня по спине, словно кто-то высыпал мне за шиворот целую коробку мелкой холодной дроби. Тьфу, гадость какая…
Мертвец при жизни был строительным рабочим, по крайней мере, на нем был сигнальный жилет, а на одной руке так и оставалась рабочая перчатка. Видимых повреждений я на нем так и не нашел. Укусили его или что-то другое случилось – непонятно. Но в том, что он был мертв, сомнений не возникало. Как это объяснить? Не знаю – по глазам. Такие глаза не могут быть у живого человека, даже психа, даже маньяка-детоубийцы. Это не человеческие глаза – мутные, покрытые какой-то пленкой бельма, продолжающие шевелиться на совершенно неподвижном лице с перекошенными чертами.
Приклад довольно неудобно упирался в плечевой щиток мотоциклетной куртки, но я все же приспособился. Средним пальцем сдвинул кнопочку предохранителя у скобы, затем мой большой палец нащупал курок, стоящий на полувзводе, оттянул его назад до боевого положения. Значит, есть патрон в патроннике. Перекрестье прицела четко разместилось на лбу остановившегося мертвяка – судя по всему, он потерял нас из виду, присевших за низким забором. Ну и славно…
Грохнул выстрел, винтовка совсем не сильно лягнулась в плечо – патрон револьверный, сорок четвертого калибра. Но мертвеца опрокинуло назад, а из его головы выбило настоящий фонтан крови и мозгов – пуля-то мягкая и с выемкой. Вот так.
Дернув рычаг, я выбросил пустую гильзу, затем подобрал ее с травы, горячую и дымящуюся, подкидывая в ладони, размахнулся и забросил как можно дальше. Затем протянул винтовку Тому.
– Не видел, кто стрелял?
– Нет, – мотнул тот отрицательно головой. – Откуда-то с соседней улицы.
– Вот и все, пусть звонит куда угодно.
– Посмотрим? – спросил сосед.
Странно. Я только что убил человека, пусть уже и мертвого, но никаких эмоций по этому поводу не испытываю. Почему? Совсем чурбан бесчувственный или так и надо? А как оно вблизи?
– Пойдем глянем, – согласился я.
Мы вышли из-за угла моего дома и обнаружили адвоката Бирмана, стоящего на тротуаре и вертящего головой. Точно ведь, тварь такая, ищет, на кого нажаловаться. Но морда кислая – понимает, что раз не видел, как мы стреляли, то уже половина счастья в помойку ушла.