— Ну как? Понятно, когда нас вытащат, или надо звонить диспетчеру? — деловито поинтересовалась я. С того момента, как он сказал кому-то, что не намерен здесь час торчать, прошло уже тридцать пять минут.
Не то чтобы мне было страшно, но уже очень хотелось увидеть свет и вдохнуть свежий воздух. И еще отдать, наконец, свою первую заметку с прессухи.
— На подъезде пробка в три километра, техники к нам пешком идут, — мрачным голосом заявил мой «добродушный» сосед. — Что за бред?!
Он вдруг развернулся и изо всей силы врезал кулаком по стенке кабины, которая
тут же жалобно задребезжала за моей спиной.
— С ума сошли?! — закричала я. — Хотите, чтобы мы упали?!
— Простите, — бросил он в ответ и замолчал.
— Вы опоздали, да? Куда-то торопились, верно?
Он не стал меня одергивать, говорить, что я сую свой любопытный нос куда не следует, поэтому я продолжила:
— Это так важно, да? Но ведь рано или поздно мы отсюда выйдем, и вы сможете…
— Не смогу, я уже не успею… — он запнулся и добавил: — Василиса, да у вас талант вытаскивать из человека то, что он не хочет говорить. Далеко пойдете.
— А у вас паранойя, — ответила я устало. — Мне все равно, куда вы там опоздали. Я просто хотела быть вежливой. Но с вами лучше даже не пытаться. Везде происки врагов видите.
— Не врагов, — мягко и с легкой усмешкой поправил он, — журналистов. И я с ними не общаюсь, для этого существует пресс-служба.
— Сноб! — вырвалось у меня. — Мы что, не люди?
Он не успел ответить, потому что лифт сильно тряхнуло, а далее послышался скрипучий голос диспетчера:
— Сейчас пустим лифт, не волнуйтесь.
Мне показалось, что я ослепла от неожиданно вспыхнувшего яркого света. Пришлось зажмуриться, чтобы глаза так не болели. Лифт тряхнуло еще раз, и он, едва набрав до этого скорость, снова резко остановился.
— Ай! — Я, так и не открыв глаза, нелепо взмахнула руками, пытаясь поймать воздух, но вместо этого почувствовала горячую ладонь, сжавшую мои пальцы.
— Тихо, тихо, сейчас все закончится.
Крепко вцепившись в его руку, я ждала, что мы на самом деле рухнем. Вот такой силы оказался испуг от встряски кабины.
— Можно подниматься и открывать глаза, — произнес спокойный, но слегка насмешливый голос. — Мы приехали.
Не дожидаясь, пока я сама встану с пола, он легко поднял меня и тихонько встряхнул.
— Василиса?
Я наконец открыла глаза, постепенно привыкая к искусственному свету. Лифт уже стоял, а за закрытыми дверями слышались чьи-то голоса.
— Вы в порядке?
На меня внимательно смотрели черные колючие глаза большой опасной птицы.
Я все верно в темноте рассмотрела: густые темные волосы, открывающие высокий чистый лоб, резко очерченные черные брови, тонкий нос с заметной горбинкой. Но я никак не ожидала, что он окажется таким вызывающе красивым, и как завороженная продолжала разглядывать его. На вид ему было…
— Вася! Ты в порядке? Здрасте!
Я повернула голову на знакомый голос. На нас смотрело, наверное, десятка два удивленных глаз, не меньше. Но я видела перед собой лишь ошарашенного Елисеева и стоящую рядом с ним блондинку Трегубову. Она первой и очнулась от изумления. Влетела в наш лифт и, оттолкнув меня, чуть ли не впечаталась в темно-серый костюм.
— Олег Константинович, пожалуйста, можно всего один вопрос? Это правда, что вы женитесь и отходите от дел?
Глава 7
— Это же надо было про…бать такой шанс?!
Архангельский не переставал материться уже третью неделю. Каждый раз, когда я попадала в поле его зрения, с презрительных губ слетало очередное смачное ругательство. В мой адрес. Я думаю, он до сих пор меня не уволил только потому, что ему надо на ком-то безнаказанно срывать свою злость. Или решил, что я сама уйду после того, что случилось.
Да я все прекрасно понимала и не винила никого: ни орущего матом Жору, ни открыто смеявшихся надо мной коллег, ни главного редактора, который впервые подошел ко мне, чтобы сказать, мол, девушка, вы ошиблись профессией. Так я с ним и познакомилась. Конечно, ему стало интересно, что это за чудо такое работает в его редакции, над которым угорает все журналистское братство города.
— Стрельцова, и мне тоже расшифруй коммент. Я тебе скинула запись в почту.