Между нами вспыхивает страсть, и этот роман в одночасье путает все мои планы. В конце концов, в Америку я стремлюсь только ради того, чтобы такие, как сын судьи, почитали меня за равную. Сейчас же я получила даже больше, никуда не уезжая. Парень смотрит на меня влюбленными глазами, а я с жадностью ловлю каждое его слово, слежу за каждым жестом и всеми силами стремлюсь доказать свою полезность и нужность. Я берусь помогать его семье по хозяйству, ухаживаю за скотиной, а потом вдруг понимаю: главное, что способна подарить женщина мужчине, – это ребенок. Отчаянное желание забеременеть вскоре осуществляется, и я со всех ног несусь к возлюбленному, чтобы сообщить радостную новость. Грезится, что вот теперь начнется совсем другая жизнь и на меня наконец станут смотреть как на настоящего человека.
– Приходи сегодня вечером, есть серьезный разговор, – заявляет он в тот день.
Я еще очень молода, и поэтому меня ничто не настораживает. Одна из сестер и даже отец прекрасно знают, куда я иду, и тоже надеются, что сегодня мне сделают предложение. Я чувствую волны зависти вперемешку с уважением. Никто в моей семье и помыслить не мог, что я, со своей неуклюжей крестьянской фигурой и грубым деревенским лицом, когда-нибудь выбьюсь в люди и удачно выйду замуж. Наверное, тот день можно назвать самым счастливым в моей жизни, а вот следующей ночи суждено стать самым страшным испытанием.
Мне кажется, мой суженый пришел один. Поначалу он ведет себя вполне спокойно и сдержанно, но, как только я завожу речь о свадьбе, вдруг начинает хохотать и заталкивает меня в хлев. В глазах темнеет, поэтому я не успеваю заметить, откуда появляются его дружки. Кажется, это те самые парни, что потешались надо мной в детстве.
– Ты что, и правда думала, я такую в жены возьму, Побирушка? – заливается смехом сын судьи, размазывая по моему лицу грязь, а молодчики набрасываются на меня и принимаются колотить.
Всю ночь меня бьют и насилуют, пока по моим ногам не начинает струиться кровь. Не помню, как я доползла до дома. Несколько последующих недель распадаются в моей памяти на отдельные картинки. В какой-то миг я решаю, что семья должна отомстить за меня, как это заведено в деревне. А может, подать в суд? Но мои робкие просьбы натыкаются на презрительный смех отца и братьев, а младшая сестра отводит глаза, будто стыдясь меня.
Я бы пережила произошедшее со мной, если бы на этом все закончилось. Но иногда случается то, что меняет вашу жизнь навсегда. Когда я прихожу в себя, оказывается, что в этом мире мне теперь нет места. Грамота об окончании школы с отличием вместе с другими достижениями больше ничего не значит. Всякий раз в лавке или на ярмарке люди при виде меня отворачиваются, а в церкви норовят пересесть куда-нибудь подальше. В конце концов я привыкаю оставаться в одиночестве на воскресной службе. Даже моя младшая сестра, неловко извиняясь, усаживается на соседнюю лавку. Мечты о том, чтобы выйти замуж, можно оставить. Детей после той ночи я тоже, конечно, иметь не смогу. В довершение бед я обнаруживаю пустой свою коробку – деньги, которые я копила на билет до Америки, исчезли.
– Я забрал их себе. Девушка не должна иметь своих денег. Мне они нужнее. Вы все на моей шее висите, – вполне дружелюбно и небрежно бросает отец, когда я кидаюсь к нему. Мечту об Америке я хороню в саду, закопав пустую жестяную коробку рядом с хлевом, где закончилась моя прежняя жизнь.
Пастор Агатон Ханстен склоняет меня уйти в монастырь и посвятить себя Богу. Сначала это лишь пространные рассуждения, но постепенно от душеспасительных бесед он переходит к жестким отповедям. Через месяц я перестаю посещать воскресные службы.
Сложно представить стезю более благородную и верную, чем посвятить себя Всевышнему. Уйти в монастырь – значит удостоиться чести, а не обречь себя на муки. Остается лишь пожалеть человека, для которого общение с Богом мучительно.
Пастор Агатон Ханстен
Наблюдать за тем, как люди при виде меня вжимают голову в плечи и начинают пристально изучать землю у себя под ногами, невыносимо. Я бы справилась с этим, будь у меня мечта и хотя бы крошечная надежда на то, что ей суждено когда-нибудь сбыться.
Я вынуждена искать заработок, но никто не может мне ничего предложить. Кому-то требуется помощница по хозяйству или продавец в лавке, но люди тут же умолкают, завидев «ту самую злосчастную Брунгильду». Спустя несколько недель мне удается устроиться кухаркой на одной ферме, но, как только хозяин узнает, кого нанял его управляющий, меня сразу же выгоняют, ничего не заплатив. Я соглашаюсь на любую, даже самую тяжелую и неприятную работу, сношу все унижения и издевки, а главное, раз за разом примиряюсь с тем, что денег мне не видать. Хитрые управляющие прекрасно понимают, что я ничего не смогу сделать, мои жалобы никто даже слушать не станет, поэтому они легко находят повод, почему мне можно не платить даже те гроши, о которых мы договаривались. После нескольких месяцев мытарств я оказываюсь в мясной лавке добряка Бьерна. Старик долго сомневается, стоит ли брать меня в мясники, но отчаяние, написанное на моем лице, смягчает его сердце, и он все же соглашается обучить меня премудростям своего ремесла.