– Да ну тебя. Верка говорит, что в прошлой жизни ты был хамом! – обиделась мама.
– Я и есть хам! – веселился отец.
– Папа, ты не хам. Ты просто несерьезный, – засмеялась я.
***
В школе я дружила с Димкой. Помню, что в прошлой жизни он помогал мне организовывать бунт. Его, кстати, тоже четвертовали.
Димка любил слушать, как мы тщетно, но благородно сражались за свободу. До последней секунды жизни он был со мной. Был моей супругой и соратницей, и, соответственно, – матерью моей мамы.
Однажды я привела Димку домой и познакомила его с мамой:
– Арсений! Прошу любить и жаловать! Это твоя мама!
– Очень приятно. Арсений, – не растерялась мама.
Когда знаешь человека не одно столетие, то проникаешься к нему особой выдержанной симпатией. Это уже не просто знакомство, а седая вековая связь, пропитанная мудрой хрипотцой и подправленная острым доверием.
– А может, нет никакого судьбоносного события? – спросил как-то Димка.
– Есть, – возразила я. – Оно есть всегда. Людей всегда связывает какое-то судьбоносное событие. Нужно просто разгадать, что это за событие и что оно означает. Чему учит.
– У нас с тобой тоже есть какое-то судьбоносное событие?
– Есть. Но мне кажется, что оно связано как-то с тем, что происходит между мной и моей мамой.
– И что произойдет, когда ты поймешь, что это за судьбоносное событие, и чему оно учит? – спросил Димка.
– Я освобожусь.
– Круто, – задумчиво произнес Димка, не до конца понимая, что это значит.
***
Вылетаю на зов – не как мать, а как птица,
Зависаю на миг, обнажив лицо солнцу,
Поглощаю гул неба с улыбкой волчицы
И пронзительно жмурюсь в лицо незнакомцу.
Он курил и ночами себя ненавидел,
Он жевал темноту и плевал боль в рассудок.
Он опять всех своих за собою увидел,
Их сплетал и кружил аромат незабудок.
Не забыть никогда. «Дайте к чёрту прорваться!
Ведь мои прорывались, швырялись костями.
Будь же проклято время! Я буду сдаваться
Весь ему, что течет и не лечит свечами».
Вылетаю на зов, обнимаю, воркую.
Зависаю на миг: он прощается с телом.
Всех своих я у жалких секунд отвоюю,
Чтоб без времени плыли на облаке белом.
Это что-то новенькое. Наверное, в какой-то из прошлых жизней я была поэтом. Писала про войну. Несколько раз мне снились музыкальные шедевры. То были спящие отголоски таланта позапрошлой жизни. А вот стихотворение приснилось впервые.
– Ее надо к врачу, – заявил утром папа. – Я всю ночь отгонял от нее вражеские пули.
– Не надо, – ответила мама. – Пройдет. Она еще маленькая.
– Папа, не надо меня к врачу. Пройдет. Я еще маленькая, – повторила я.
– А если ты дом спалишь? Или глаза мне ножом выколешь?
– Не спалю. А глаза могу, – я попыталась трансформировать папину панику в шутку.
– Ладно. К врачу пока не пойдем, сдался папа. – Понаблюдаем. А то таблетками еще напичкают.
***
– Верка, что я сегодня получу по физике? – спросил меня как-то старшеклассник Вовка. – Мне очень нужна отличная отметка. Иду на золотую медаль. Никак нельзя опозориться.
– Два ты получишь, – спокойно ответила я.
Вовка фыркнул:
– Гадкая ты. Вот бы мне такой талант. Я бы людям помогал. Ты не заслуживаешь быть экстрасенсом.
– Подожди, – опомнилась я. – Прости. Ты прав. Все у тебя будет хорошо. Дай руку.
Я взяла Вовкину потную руку, закрыла глаза и нырнула в его подсознание. Как же там оказалось хорошо! Сначала я не могла понять, почему так хорошо. У меня выросли крылья, по астральному телу прошуршала божественная рябь, голова закружилась от всеблаженства. Что же это за ощущение такое? Незнакомое. Прислушиваюсь и принюхиваюсь. Поймала! Вот оно! Я купалась и растворялась в бархатной энергии родительской любви.
– Это оно! – взвизгнула я, подскочила и выбежала из класса.
Димка и Вовка озадаченно посмотрели вслед.
– Это нормально, – буркнул Димка.
Когда я окунулась в энергию любви Вовкиных родителей, то поняла, что это и есть судьбоносное событие. Вернее, отсутствие ощущения любви есть судьбоносное событие.
Я ворвалась в столовую, где мама пила чай с сушками и выпалила:
– Мама! Я поняла! Мне не хватало твоей любви! Рассказывай быстро, что произошло! Что ты со мной хотела сделать! – надрывалась я.
Мама сглотнула чай и продолжала молчать с каменным выражением лица.
– Мама. Выкладывай все, как есть. Может, это поможет нам освободиться. Не бойся. Ну!