Я считаю, что решающим был матч против «Милана», на «Сан-Паоло»: мы пропустили гол, затем я сравнял счет ударом со штрафного, который исполнил как никогда ранее, и после этого нас прикончили голами Вирдиса и Ван Бастена. Карека сделал счет 2:3, а затем судья Ло Белло свистнул, сорвав выход Антонио один на один с Галли, вратарем. Этот один из тех случаев, когда, сравняй мы счет… Но дело уже было сделано. Мудак Бьянки начал экспериментировать, оставил в запасе Джордано, и все пошло к чертям собачьим. К тому же я был в полном дерьме, травмированным, на моих пояснице и колене уже не оставалось живого места от уколов, и в двух заключительных турах я даже не смог выйти на поле.
Я не собираюсь искать виновных в том, что произошло… Я думаю, что мои партнеры по команде ошиблись, когда выступили с требованием увольнения тренера, Бьянки, после поражения от «Фиорентины». По сути дела они были правы, поскольку от Бьянки убежала черепаха — такие нелепые решения он принимал. Это была достойная идея Гареллы, Феррарио, Баньи и Джордано, но пришла она им в головы не вовремя. В заявлении говорилось, что Бьянки никогда не вступал с ними в диалог, и это было чистой правдой… Но Бьянки не был виновен во всем, равно как и мы, игроки, как он потом хотел все представить… Я никогда не соглашался с тем, в чем меня обвиняли, и был готов уйти из «Наполи», если бы люди подумали, что среди нас был продажный игрок. Я не принял этого и по сей день. Поэтому я остался в «Наполи» после окончания чемпионата; я хотел дать им всем ответ. Я отправил в Буэнос-Айрес Клаудию и Джаннину на тот случай, если какой-нибудь сукин сын вздумает распустить свои руки. Поэтому я остался и воспользовался возможностью принять участие в прощальном матче Платини: я не собирался играть, так как особого желания у меня не было, и в физическом плане я чувствовал себя мертвым, но француз названивал мне домой по 15 раз в день… Но, прежде всего, я остался, чтобы держать ответ, чтобы поговорить с Ферлаино, чтобы сказать ему в лицо то, что мы должны были сказать. Речь шла о каморре, о черном тотализаторе. И самое невероятное, что о том же самом говорили и год назад! И тогда мы все равно выиграли чемпионат!
С людьми у меня были хорошие отношения. Но если бы они думали, что «скуадра»5 продалась, если бы они говорили, что Марадона продался… Если бы они в действительности думали так, я хотел бы уйти. В матче против «Сампдории», последнем в чемпионате, люди кричали: «Бьянки, Бьянки, оставайся с нами!». И я подумал: «Хорошо, если бы Бьянки остался». Честно говоря, все это доставляло мне большое беспокойство, потому что желанием команды — хотя я и не поставил свою подпись под тем заявлением — было, чтобы тренер ушел. В момент, когда мы упустили скудетто, Ферлаино должен был сказать ему: «Уходите», и все. Но из того заявления вытекало: «Мы — мученики, мы сделали больше, чем Марадона»… В итоге же с ним незамедлительно продлили контракт.
Это не значит, что я не был согласен с моими партнерами или, наоборот, они со мной. Но получалась так, что во главе всего этого мятежа стоял Марадона. Но якобы Марадона подначивал всех исподтишка! Марадона — и исподтишка! Мне нечего было скрывать от тренера, я не стеснялся в выражениях, когда спорил с ним, порой дело доходило чуть ли не до драки… В чисто футбольном плане все неудачи в заключительных встречах имели место потому, что в середине поля у нас были серьезные проблемы: Романо выглядел разобранным, Баньи был откровенно плох, и Де Наполи, действовавший позади всех, разрывался налево и направо. Впрочем и мы, игроки атакующей линии, им не помогали, а тренер никогда не ставил четырех полузащитников. Когда же он вдруг очухался, мы были уже никакие… И решение внести перемены как раз в решающем матче с «Миланом» лежит на его совести. А наша вина в том, что мы терпели весь чемпионат никчемного Баньи, о чем я заявил в открытую, опираясь на голые цифры: «Если ты посчитаешь, что Марадона забил 15 мячей, Карека — 13, Джордано — 10, тогда… Ты увидел? Невозможно проиграть чемпионат. Но если ты забиваешь 10, а тебе — 12, о чем речь…».
В конце концов я вернулся в Буэнос-Айрес на взводе. Когда мы уходили в отпуск, клуб озвучил свое мнение: он поддержал Бьянки, продлил с ним контракт на год и открыл дверь для того, чтобы дать пинка под зад четырем идеологам бунта: Гарелле, Феррарио, Баньи и Джордано. Для меня же словно ударом по яйцам стало то, что всю заслугу в том, чего мы достигли, руководители клуба отдавали тренеру. Тренеру! Так быстро они обо всем забыли? Я пришел в команду раньше него, боролся с ней за выживание, спорил с Ферлаино, говорил ему, что нужно купить одного игрока, другого… И что теперь? И это еще не все. Я попросил Ферлаино, чтобы он купил Чечо, Серхио Батисту, а он взял и купил бразильца Алемао. И как и во многих других случаях, дал коту молока.