«Молодец, чертушка!» — налетели одноклубники.
«Здравствуй, Базель!» — подумал Данила, падая на раскисший газон под напором товарищей.
Глава 13
Дверной звонок задребезжал, когда Мельник ставил на огонь кастрюльку под привычные вечерние пельмешки. На тренировках в последнее время выматывался так сильно, что организм настойчиво требовал подпитки.
— Кого это черт принес? — удивился Данила. Не торопясь выключил на всякий пожарный газ и направился открывать.
— Здорово, племяш! Чего телепаешься, как беременная черепаха, замучались ждать. На улице холодрыга жуткая, ветер, дождь. Собачья погодка! А ну, посторонись-ка!
— Э-эээ…тетя Вера?
— А кто ж еще! — невысокая полная женщина в очках, похожая на злую училку мелким чертами крысиного лица, решительно отодвинула вконец растерявшегося парня в сторону здоровенной сумкой, и буквально ворвалась в квартиру. А следом за ней просочилась худенькая девица лет двадцати с сонным выражением на снулой мордашке. Оп-па, двоюродная сестрица пожаловала. Катя, вроде. Причем, что характерно, тоже не с пустыми руками — еще одна здоровенная сумища перекочевала в холостяцкое жилище Данилы. Интересно, что им здесь понадобилось? Помнится, после смерти родителей тетушка — она была женой материного брата — отметилась только тем, что в числе первых нагрянула в скромную комнатку Мельников в коммуналке и подчистую выгребла все, что представляло хоть какую-то ценность. «Тебе в детдоме все одно это не пригодится!» — громогласно заявила она тогда съежившемуся на кровати восьмилетнему племяннику, убитому горем, запихивая в объемистую коробку скромный чайный сервиз. Одна из расписанных зелеными и красными петухами фарфоровых чашек выскользнула из ее рук и с грохотом разлетелась вдребезги, упав на пол. Тетка зло выругалась и снова полезла в сервант, ища еще что-нибудь. А Данила, глотая слезы, как завороженный, смотрел на осколки, вспоминая маму, которая наливала ему в эту чашку душистый чай со смородиновым листом.
А потом родня появлялась в детдоме раз пять за все годы. И то, лишь для того, чтобы подписать какие-то наследственные бумаги и получить справки от директрисы. Племянника в лучшем случае мимоходом трепали по голове и отсылали прочь, сунув какую-то мелочь «на мороженное».
— Что вам нужно? — мрачно поинтересовался Мельник, закрыв входную дверь и вставая в кухонном проеме. Устраивать скандал на лестничной площадке на потеху соседям? Такое себе удовольствие.
— Ишь ты, — сверкнула очками тетка. — Деловой какой стал. Родня приехала, а он допросы с порога устраивает. Правильно Кешка про тебя говорил, что, мол, зазнался — общаться ни с кем не хочешь. Кстати, что у тебя с лицом, подрался что ли? Весь в синяках. Так и знала, что свяжешься с дурной компанией.
Кешка — Иннокентий — это и был мамин брат. Совершеннейший подкаблучник и тихий выпивоха, который трудился мастером по ремонту подвижного состава в одном из депо столичного метрополитена.
— Могу чаю предложить, — нехотя выдавил из себя Данила.
— Ну, наконец-то, — язвительно произнесла тетя Вера. — Катя, солнышко, поставь сумку в комнате и иди мой руки. Твой бестолковый братец вспомнил, как надо встречать гостей, — засюсюкала она с дочкой.
Пока Мельник, беззвучно матерясь, ставил на плиту чайник и накрывал на стол, тетка бесцеремонно пролазала по всей квартире. Данила с нехорошим изумлением прислушивался к тому, как хлопали в комнате дверцы тумбочек, скрежетали сдвигаемые створки шкафа-купе, щелкал выключатель в ванной. Сестрица в это время сидела за столом на кухне и меланхолично таскала пряники и сушки из вазочки, которую Мельник наполнил для чаепития. В душе у парня медленно, но верно, поднималась мутная волна злобы.
— Ну что, — возникла на пороге раскрасневшаяся тетушка. — Ничего ты так устроился, племяш. Мебель, правда, какая-то странная, но это мы поправим. Скажу Кешке, чтобы подыскал сюда что-нибудь поприличнее.
— Меня и эта вполне устраивает, — насупился Данила.
— А ты помолчи, когда старшие разговаривают, — сдвинула брови тетя Вера. — Узнаю фирменное мельниковское воспитание. Никакого уважения! И вообще, чего опять копаешься, долго нам еще ждать? — женщина оглядела глазами стол и всплеснула руками. — Это еще что? Неужто мы с дороги должны какие-то черствые пряники грызть? Сам-то, поди, колбаску кушаешь? Доставай все из холодильника. Кстати, это что, импортный? — тетка метнулась к «Розенлеву» и распахнула настежь дверцу. — Надо же, умеют делать буржуи проклятые! — с плохо скрываемой завистью сказала она, заглядывая внутрь. И тут же издала победный клич. — О, я так и знала. И сыр у него лежит, и колбаса. А это что, никак бастурма? Грузинская?! Я такую на рынке видела, так она стоила совершенно неприличных денег.