Твоя география в самом деле сильно отличалась от моей.
И все-таки я тебе нравилась. Ты говорил, что у меня острый ум и что я непостижимо соблазнительна. Но истина состоит в том, что я была первой, с кем ты переспал после того, как завязал, а я читала — за лечением у зависимых часто следует своего рода сексуальное возрождение. Я тебе об этом не сказала, но наверняка ты и сам знал.
Секс с тобой часто казался мне чудом. Могу я так сказать? Я так говорю. Людям, похожим друг на друга, наверное, не очень нужно, чтобы между телами совершался жертвенный обряд, наступало просветление (пока я не встретила тебя, любовь представлялась мне светящейся рукой или когтем, которые должны вцепляться в меня в темноте, но теперь не так; слыша слово «любовь», я представляю себе, что сама должна сделать шаг навстречу свету. Да знаю я, знаю). Мы делали друг с другом все. Но полного совпадения не случилось. Иногда, когда ты крепко меня обнимал или я обхватывала пальцами твою шею, я обнаруживала в твоих глазах то, о чем все время забывала: ты явился из тьмы, а я только примазалась безбилетным пассажиром.
Мне кажется, дело тут не в притворстве с моей стороны; скорее, я слегка грешила. Например, подобно неверующему, который, переступив порог храма, открывается происходящему там — и вдруг со стыдом обнаруживает человека, склонившегося перед алтарем в истовой молитве. Или с трудом сдерживающему рыдания туристу на экскурсии в концентрационном лагере. Ты был тем молящимся, ты был теми еврейскими детьми, что смотрят на нас с черно-белой фотографии. Я это чувствовала порой, когда ты смотрел на меня перед тем, как кончить.
Единственным членом семьи, с которым ты меня познакомил, была Рикки. С родителями ты перестал общаться, сначала с отцом, потом с матерью, но о Рикки отзывался тепло. О ее доме в Дрёбаке, где ты на протяжении многих лет жил, когда терял работу — бармена, менеджера по работе с клиентами, рабочего на стройке — и не мог платить за жилье, и тебя вышвыривали на улицу.
Именно Рикки играла тебе, ребенку, Малера и Шёнберга, на ее книжной полке стояли Кафка, Вулф, Беккет и Дикинсон, у нее были видео Хичкока, Бергмана, Вейер и Феллини. Она являлась полной противоположностью твоих родителей, единственное сходство — она пила.
— Главным образом Рикки нужно благодарить за то, что мы познакомились, — сказал ты однажды, когда мы поехали за город навестить ее. Была зима, на дорогах скользко, ты опустил окно со стороны пассажира, выпуская на холод теплый дым и пар. Я свернула на автостраду, переключила скорость.
— Да?
— Да.
Ты выбросил окурок в окно, поднял стекло и съежился на сиденье, пытаясь согреться. На твоем лице играла лукавая улыбка.
— Ты бы ко мне на пушечный выстрел не подошла, если бы у меня не нашлось немного культурного багажа.
Это так; не зная о Рикки, я действительно пребывала в некоем недоумении. Я знала, откуда ты, и никак не могла уяснить, как подобные скудоумие, упертость, косность могли произвести на свет столь светлое и пронзительное существо, как ты сумел прорасти из такого семени.
Иногда я смотрела на тебя, когда ты, например, читал, устроившись в углу дивана — ты сидел на моем диване! Ты был здесь! Меня распирает от потребности закричать об этом во всеуслышание, потому что все это начинает походить на сон, будто я театральный персонаж, в подпитии заснул на улице, а проснулся в королевских покоях и некоторое время жил по-королевски, пока, проснувшись, опять не оказался на улице, и произошедшее показалось ему сном; я брожу по квартире в поисках следов, и вот оно — в стаканчике все еще стоит твоя зубная щетка, на вешалке в прихожей висят куртки; кто-то из гостей осторожно спрашивает, не пора ли избавиться от твоих вещей, они, наверное, думают, будто я ложусь спать с горой реликвий и по ночам кричу, заливаюсь слезами, бью пустоту вокруг себя, но я же так не делаю, мне просто нужно знать, что это действительно было, ты был в этой квартире: голова опущена, на ногах тапочки; набухшая вена на лбу, сжатые челюсти, твоя манера держать книгу, слишком крупные кисти рук и слишком худые бока — все это наводило меня на мысль, что ты сделал себя сам. Ты выглядел как человек, сформировавший себя собственными руками — глубоко сосредоточившись, собрав все свои силы. Помнишь, в документальном фильме «Король» скульптор Нильс Ос на несколько лет запирается в ателье и работает над скульптурным портретом Хокона VII. Этот Нильс Ос в молодости был очень красив. Работая у себя в ателье над скульптурой, он сначала лепит модель в уменьшенном масштабе, потом в полный размер, и выражение лица у него такое же, как у тебя, или это у тебя такое же выражение, как у него, я тебя представляю в этом ателье, только ты работаешь не над королем, а над самим собой.