Но вдруг меня выкинули из альбома и даже не сказали об этом. Сначала они вырезали меня из «Вечера трудного дня», затем это. Что плохо я сделал The Beatles?
Баллада о All Things Must Pass: я написал о том, что было в тот судьбоносный день на «Эбби-Роуд» несколько историй. После этого у меня было тридцать лет, чтобы ковыряться в воспоминаниях об этом неприятном, кровавом – в прямом смысле – дне и обдумать причины их отказа. Тридцать лет, чтобы объяснить, почему ведущие музыканты моей юности сначала дали мне шанс, а затем скинули меня за борт.
Итак, я решил, что произошло следующее: они решили поменять концепцию той песни. Конечно, именно так и было. Это же Фил Спектор. Он славился этим. Он был сумасшедшим гением, к концу жизни обезумевшим еще сильнее.
Либо у Джорджа появилось новое видение песни. Без сомнения. Это был его большой официальный проект после распада The Beatles – тройной альбом, двадцать восемь песен, целый вагон идей. Естественно, он должен был изменить свое мнение о звучании Art of Dying.
К тому же он был Джорджем Харрисоном из The Beatles. Тихоней его называли не без причины. Неудивительно, что он мне ничего не сообщил.
Однажды в 1982 году я работал на The Farm с Гэри Брукером из Procol Harum над его альбомом Lead Me to the Water. Гэри спросил: «Позовем Эрика или Джорджа записать гитару?» Гэри провел последние пару лет, выступая на концертных турах с Эриком Клэптоном, и он также был знаком с Харрисоном – он участвовал в записи All Things Must Pass. И его партию на фортепиано не вырезали.
Итак, Гэри предложил им обоим, и они оба согласились. Когда приехал Джордж, я представился: «Да, Джордж, на самом деле мы уже виделись раньше…» И я начала рассказывать ему о том майском вечере на «Эбби-Роуд» двенадцать лет назад.
«Ты не шутишь, Фил? Я совсем этого не помню».
Замечательно. Он разрушил мою жизнь и даже не помнит этого. Если тогда мне было плохо, то сейчас…
Но он хотя бы немного помог мне в другом. В то время ходили слухи, что я собирался присоединиться к группе Wings его давнего коллеги Маккартни. Это было неправдой, хотя сама мысль была любопытной. Однако Джордж быстро убедил меня, что это плохая идея. Стать пятым барабанщиком в группе было бы «хуже, чем умереть».
Тем не менее это до сих пор не дает мне покоя. В течение 80–90-х годов, когда все было достаточно хорошо, я никак не мог перестать думать об этом пустяке. Действительно ли меня убрали из All Things Must Pass, потому что я был недостаточно хорош?
В 1999-м я был на вечеринке в честь дня рождения легенды «Формулы-1» Джеки Стюарта. Мы с ним познакомились в тяжелые восьмидесятые и отлично поладили. Он звал меня на стрельбу по глиняным голубям, что мне на самом деле не очень нравилось, а я давал ему билеты на Genesis и приглашал его сыновей Пола и Марка на свои концерты.
Нашу дружбу еще больше укрепило то, что в 1996 году я купил у него дом в Швейцарии. Поэтому к концу девяностых, когда он вместе с сыном Полом открыл «Гран-при «Стюарта», мы были уже весьма близки. Я никогда не бывал на Гран-при, но Джордж и Эрик фанатично увлекались автогонками. Таким образом, меня с моей женой Орианной пригласили провести чудесные выходные в Хоккенхайме и встретиться с Шумахером, Култхардом, Баррикелло и другими лучшими гонщиками «Формулы-1». Сама гонка на самом деле была второстепенным событием, так как на Гран-при никогда ничего толком не видно. Лучше даже сидеть в каком-нибудь трейлере и смотреть его по телевизору. Но тренировочный день и квалификация проходят очень интересно. Высокоскоростная гостеприимность во всей красе.
Итак, мы оказались на вечеринке в честь дня рождения Джеки в его новом жилище в Великобритании, находившемся рядом с домом, в котором проводил свои выходные дни премьер-министр, в «Чекерс», Бакингемшир. Пригласили много богачей, игравших в азартные игры, членов королевской семьи и гонщиков. Я сидел за столом с детьми принцессы Анны, Зарой и Питером. И даже здесь был (угадайте кто) Джордж собственной персоной.
К тому моменту я несколько раз встречал его с Эриком. Я знал его как хорошего парня, и он был моим любимым из The Beatles. Я был достаточно с ним знаком, чтобы подойти и начать веселый разговор: «Привет, Джордж, как поживаешь?» И снова я мимоходом, не придавая (надеюсь) особого значения, спросил его о All Things Must Pass. Но он все равно ничего не помнил. Ни-че-го.
Может, спустя тридцать лет мне уже стоит признать мастерство Джорджа в сольном творчестве. Все нужно прощать, особенно – исключение меня из одного из величайших альбомов за всю историю.
В следующем году в Хоккенхайме ко мне подошел музыкальный журналист. Он появился из ниоткуда и спросил: «Фил, вы правда были в All Things Must Pass?» В душе я орал: «ДА! Да, я был там!» Но снаружи я старался выглядеть крутым перед этим журналистом и ответил: «Ну это долгая история…»