Тот покачал головой:
-Может когда и смогу. Но сейчас уж лучше так, чем быть предателем.
“Хм, мозги не промыли. Неужто и правда только дурь их забрали?”
Раздумывая над способностями Марса и Венеры, король появился в гостиной, а там вокруг двух безразлично смотрящих перед собой близнецов носилась малышня и подросшие элементали.
-Что здесь происходит? -в момент ощетинился Лациф.-Я что о детях говорил?
Все замерли.
“Мы к ним не приближались. Это они повсюду идут за нами”-послышался ответ Марса.
-Простите ваше величество-тут же подскочил к нему Олдер, -просто королева...
Лациф глянул на свою сжавшуюся в комок жену и кивнул рыцарю:
-В оба за ними смотри.
-Да ваше величество.
-Родной, -торопливо поднялась Натиэлль.-Просто детям они так понравились, а ребята ведь безобидные, вот я и разрешила немного с ними поиграть.
-Они отпрыски богини и демона! -тихо прошептал ей Лациф.-Неужели они могут быть безобидными? -фыркнул он.-Сашка что с тобой?
-Прости родной-она виновато опустила голову. -Я просто хотела, чтобы им было весело. Они ведь так были напуганы из-за того, что с тобой... -она запнулась и вдруг прошептала.- У нас столько деток, ты никогда не думал еще об одном малыше?
У Лацифа скулы свело от перенапряжения. Ему захотелось закричать, что она с ума сошла, у них в жизни и так бардак. По крайней-мере он сейчас не готов снова становиться отцом. Но гомокул мужественно собрался с силами и спокойно покачал головой.
-Сейчас не лучшее время Сашка.
-А когда все это утихнет? -с надеждой посмотрела она на него.
-Тогда и поговорим об этом родная-Лациф поцеловал жрицу в макушку и повернулся к детям, что опять носились по кругу.
-Так, а ну ка стройся толпа малолетняя! -усмехнулся он.-Дени, давай помогай!
И парнишка торопливо бросился строить малышей в ряд.
-Слушай мою команду! -выпрямился перед ними во весь свой благородный рост король.-Марс и Венера вам не игрушки! Они наши гости, а потому их тревожить запрещается! Всем ясно?
-Угу.
-Да дядя Лациф.
-Ясно!
-Как нужно отвечать, когда ты в строю?-обратился он к Дени.
Тот вытянулся по струнке и отчеканил:
-Так точно!
-Тогда на раз, два, три.
И кто в лес, кто по дрова, но ребята старались.
Лациф засмеялся:
- Разойтись. Все большие молодцы.
Олдер под внимательным взглядом желтых глаз торопливо повел близнецов в их покои, а дети захихикали и потянули к свои ручки к дяде, чтобы он покатал, покрутил и поиграл с ними, а Сашка тоскливо глядела на них и грустно улыбалась.
Утро мало чем отличалось от ночи. Все ложились спать и просыпались по привычке, а не потому, что наступала ночь, а за ней рассвет. Лациф поднялся с кровати и распахнул плотно задернутые шторы, слепящее солнце ударило в глаза, и он торопливо заморгал, избавляясь от временной слепоты. Фил до сих пор молчал, ни одного личного сообщения в чате, зато, как всегда, сотни докладов и отчетов в гильдейском.
Огры время от времени все еще буянят, но Бессмертных слушают, да и после вчерашних разговоров притихли. Неки давно попривыкли и стали возвращаться под родное занкийское небо, друиды перебрались из глубин леса в места получше, не переживая больше, что безбашенные великаны разнесут их жилища. Гардия расцветала еще сильнее, под чутким руководством Мирги, набирая обороты в добыче золота и драгоценных камней. А в баклейской стороне, как и прежде царил мир и порядок, который наладил Седой.
“Простите ребята.”
Лациф помахал головой, скидывая с себя пелену нахлынувших воспоминаний. В чате запищало и он, довольно улыбнувшись, тут же отправился по высланным Филом координатам.
Эрик стоял у комнаты близнецов с занесенным над дверью кулаком, но никак не решался постучать. С их похода в темницу все стражники гомонят, да и сам он видел, что эти двое сумели забрать всю тревогу и ненависть из голов пленных. Те теперь на удивление спокойные и рассудительные.
Он тоже так хотел. С тех пор как Вероники рядом не стало в нем воевали любовь и дикая ненависть по отношению к этой женщине, а еще сводила с ума жалость к отцу и злость на Лацифа. Все это скручивалось в единый тугой клубок и разрасталось в голове Эрика до неимоверных размеров, медленно таща его в пучины отчаяния. Это приносило невыносимую боль. Мысли обо всем этом доставали его с утра до утра, и он ненавидел себя за эту слабость. Нельзя любить ту, что предала. Нельзя жалеть того, кто умер как герой. Нельзя ненавидеть человека, который заменил тебе отца. От этих чувств нужно избавиться, однако сам он не мог. И все ниже пригибался к земле под тяжестью собственной ноши. Всю ночь Эрик не спал, думая, стоит ли идти или не стоит. Время не лечило, зелья не помогали, а дни становились все тягостнее. Но больше так продолжаться не может.