-Ничего не нажимай-вкрадчиво произнес он, внимательно поглядев на дочку.
-Я хранительница солнца?
-Милая, это неважно. Тебе не нужно этого делать-как можно спокойнее ответил Лациф.-Тебе просто предлагают, но это не значит, что ты должна соглашаться.
-Но тут написано я единственная.
Лациф поник:
-Что там Мирайя? Прочитай полностью.
-Ваша судьба предрешена. Вы избраны небесами стать богиней солнца и хранительницей солнечной ротонды. Примите эту честь, ибо вы единственная надежда на восстановление равновесия неба! Принять или отклонить.
-Отклони-Лациф поднялся с колен и сел рядом с дочерью на скамью.
-Папочка, но как же тогда...
-Неужели ты хочешь уйти? Неужели не будешь скучать? Станешь богиней и не сможешь больше играть, когда захочется, не сможешь постоянно нас видеть, ты понимаешь Мирайя?
-А разве не наоборот папочка? Я всегда буду видеть вас. И когда смогу, буду приходить.
-Нет-покачал он головой.-Отклони. Ты еще ребенок.
-А как же солнце?
-Плевать на солнце! -повысил он голос и тут же торопливо взял себя в руки.
Народ вокруг притих, а Мариэнна повела детей в замок. Кровь Лацифа закипала, огненные нити на его теле медленно начинали разгораться.
-Просто отклони милая. Твой папа знает как все исправить и без твоей жертвы.
-Но тут написано единственная надежда-внимательно посмотрела она на него.
-Это просто оповещение. Не придавай ему такой важности.
-Папочка я готова...
-Зато я не готов! -поднялся он перед ней.-Мирайя! Неужели ты оставишь меня?!
Девочка грустно улыбнулась:
-Тут время идет папа...и всего минута осталась...
-Просто отклони милая-умоляюще прошептал он.
-Я ведь уже не ребенок. И если это всем поможет, то я согласна. Не переживай папа, я сама так решила!
Она улыбнулась своей веселой улыбкой, и тело ее стало смешиваться с прахом Кролуса.
-Нет! -заорал Лациф, но его руки, потянувшиеся к дочери, прошлись лишь по ветру, в котором только что исчезла Мирайя.-НЕТ!
Все оторопело замерли, а король безумно глядел на опустевшее место на скамье.
-Нет...
Воздуха стало мало, ладони резко загорелись, тело стало жечь.
-Какой же это бред!
Мгновение и Лациф без всяких объяснений исчез в мутной арке портала. Он, не помня себя влетел в оружейную:
-Смотритель! Хватит прятаться! Выходи!
Из темноты комнаты появился старец:
-Вот и вы король!
-Мне нужно все это отменить, исправить, Мирайя не должна быть богиней! -поглядел он на совершенно спокойного старика.
-Она ребенок! -взревел Лациф.
-Лукасе было 14, когда она вознеслась к небесам.
-Плевать я хотел на Лукасу! -зашипел король, медленно приближаясь к старцу. - Скажи как вернуть ее.
-Это невозможно ваше величество.
-Обманывать меня вздумал смотритель! Ты можешь воскрешать людей, но не можешь все отменить? Не боишься поплатиться за свое вранье? -возвысился он над и без того высоким стариком.
-Неужто король, вы возомнили меня богом?
-В этом мире нет богов!
-Тогда как же Тенебра? Разве она не то божество, которому вы поклоняетесь?
-Мой бог-семья. И только в нее я верю.
Старец внимательно смотрел в желтые едкие глаза.
-Так разве все те, кто сегодня увидит луну не ваша семья?
-Скажи мне как вернуть ее-зашипел Лациф.
-Попрощаться с ночью, ибо другой хранительницы в мире еще не родилось! Всегда избирается лишь одна! И пока не исчезнет предыдущая, следующая не появится!
-А если я тебя убью, сразу же появится новый смотритель? Может он будет сговорчивее тебя? -выпустил гомокул когти на правой руке, которой схватил старика за лицо.-Что скажешь?
-Чтобы вы сейчас не сделали, обратной дороги нет. Ваша дочь сама приняла решение и теперь только ей нести за это ответственность.
Лациф фыркнул и опустил руку.
-Черт с тобой смотритель. Живи.
Эрик стоял у дверей в спальню своего короля и наконец вошел. Он знал, что, если постучит, тот отправит его прочь и поэтому буквально ворвался в королевскую спальню. Лациф безразлично поглядел на него и отвернулся. Он сидел на полу, облокотившись спиной на кровать и смотрел в потолок.
-Давай попросим Венеру глава.
Тот промолчал.
-Она поможет пережить это. Она поможет забыть эту боль.
-Я не хочу забывать! - Лациф поднялся на ноги.-Я хочу обратно свою дочь!
В его голосе не было истерики, не было злости или ярости. Лишь жуткий холод, от которого хотелось бежать прочь. Взгляд этих волчьих глаз с каждым днем становился все морознее, а голос между тем спокойнее. И хоть тело его горело огнем, сердце все больше покрывалось льдом.