В ответ он сказал: "Если б у тебя было спрошено – сколько, например, рыб обитает в морской пучине, или сколько течений под толщей воды, или сколько пролегло в заоблачной выси путей, или, наконец, какие дороги ведут из рая, – ты мог бы, наверно, ответить, что ни под водой, ни над облаками, ни в загробном царстве тебе бывать пока не приходилось. Но ведь спросил я у тебя об огне, ветре и прошедшем дне, – вещах, тебе известных и привычных, но ты, увы, молчишь!"
И к этим словам Уриэль добавил: "Есть вещи, с которыми ты связан повседневно и тесно, но даже о них ты не знаешь всего. Почему же ты надеешься понимать пути Всевышнего? И может ли, скажи, человек постичь суть непорочного, если он уже отчаялся в этом пустом и порочном мире?" Эти слова навели на меня печаль, и я сказал Уриелю: "Лучше б сгинуть с лица земли, нежели страдать, не понимая причин наших невзгод". Но в ответ на это он сказал: "Прислушайся к моим словам. Был я как-то в лесу и узнал, что лесные деревья решили объявить войну морской воде, дабы та отступила перед ними. Потом я подслушал морские волны, принявших подобное же решение: пойдем, дескать, и отвоюем у деревьев землю, зальем ее ввбой и будем бегать шире и дальше. Случилось другое: огонь сожрал деревья, а налетевший песок укротил волны и оттеснил их назад. Ответь мне – кого бы ты поддержал будучи судьей: лес или море? "
И я сказал: "Никого, ибо каждому на свете отведено свое: деревьям суша, а волнам море". "Верно, – сказал Уриель. – Отчего же тогда не умеешь найти ответ на собственный вопрос? Ведь подобно тому как всему на свете дано отведено свое, так и земным существам дано понимать лишь земное. То, что творится над землей, в небесах, ведомо тем, кто обитает вверху, над облаками". Я ответил на это: "Помилуй, господин мой, к чему же дана мне небесами способность понимать? Для чего же тогда дан мне разум? Не того ведь, что над землей, но того что на земле я и пытаюсь дознаться: почему Израиль унижен и обездолен варварами? Избранный народ предан на попрание племенам, не признающих Бога; законы наших предков освистаны и отвергнуты и – кто? – никто уже не входит с нами в переговоры. Нас изгоняют и уничтожают, как саранчу, и, увы, не удается нам больше достичь Божьего благоволения. Что же собирается делать с нами Всевышний ради имени которого мы и призваны в этот мир? Вот чего я хочу дознаться!"
И он сказал мне в ответ: "Если не умрешь – увидишь сам. Увидишь и поразишься, если, повторяю, выживешь; ибо срок мира сего близится к концу быстрее и быстрее".
БЛАГОЧЕСТИЕ ПЕРВЫХ РАВВИНОВ
Дух раввинизма, столь важный при символизации еврейского сознания, порожден стремлением еврейских мудрецов оградить Израиль от соблазнительного влияния иной (греческой) культуры. Между тем раввины не были бы истинными мудрецами, если бы задачу сплочения евреев вокруг их наследия они бы не осуществляли расширением библейских формулировок, что диктовалось изменениями в жизни как Израиля в целом, так и отдельного еврея. Начало раввинической деятельности относят к 5 в. до н.э., к периоду завершения Эзрой редактирования Пятикнижия. Компиляции разнородных "книг мудрости" раввины предпочитали устные и письменные комментарии к Книге, за что получили название "книжников", или "фарисеев" (евр. "параш" – выявлять смысл). Эти многочисленные комментарии к Ветхому Завету со временем обрели значение священной мудрости евреев, – своего рода второй Торы.
Самым известным из фарисеев оказался Гиллель, родившийся в Вавилоне в 30 г. до н. э. и переселившийся позже в Палестину, где, живя в крайней нищете, этот неправдоподобно благочестивый мудрец добивается признания в качестве выдающегося из "отцов" еврейской учености и основателя либерального раввинизма.
Моисей получил Закон на Синае и передал его Иошуе, который передал его Судьям, которые передали его Пророкам, которые передали его Мужьям Великого Синода. Эти последние учили всегда трем вещам: "Будь осмотрителен при вынесении приговора, окружай себя многими учениками, а также обноси Закон высокой изгородью".
Симеон Справедливый был одним из последних членов Великого Синода. Он любил говаривать: "Мир держится на трех вещах: Законе, Благочестии и Великодушии".
Антигонос из Сохо получил Тору от Симеона Справедливого. Его любимым изречением было: "Не уподобляйся слуге, прислуживающему исключительно ради денег, и да будет стеснять тебя страх небесный ".
Потом были Йосе бен Иосиф и Йосе бен Иоханан. Первый из них говаривал: "Пусть дом твой будет обителью Мудрости, и не гнушайся пыли с ее подошв". Второй высказывался так: "Распахни двери обиталища своего перед нищими, а также не забалтывайся с женщиной". Он хотел сказать, что не следует мужчине тратить много времени на беседу с собственной женой, тогда, как с женой ближнего своего болтать без дела и вовсе не пристало.
Потом были Иегошуа бен Перахиа и Ниттан Арбелит. Первый говорил так: "Найди себе учителя или найди друга, а также суди о каждом человеке соответственно его подлинным достоинствам". Последний высказывался: "Сторонись злонамеренного соседа, исправляй ближних своих, если они порочны, и не забывай, что существует возмездие".
Потом были Шемайя и Абталион. Первый говаривал: "Возлюби труд, проникнись ненавистью к тирании, и никогда не находись на виду у сильных мира сего". Второй же так говорил: "Вы, которые мудры, следите за своими словами, иначе ошибетесь и будете высланы туда, где текут отравленные реки, к которым припадут ваши ученики и умрут, и пропадет задаром слава небесная".
Потом пришел Гиллель. Гиллель говаривал: "Кто занимается самовосхвалением, обрекает себя на позор. Кто не углубляет и не расширяет своих знаний, тот уменьшает их. Кто отказывается учиться, – уготовляет себе быстрый конец; и кто не выявляет своего таланта, или направляет его на пользу одному лишь себе, тот совершает духовное самубийство ". Еще он говорил: "Если я не за себя, то за кого же я? Если же я лишь за себя, то что мне за цена? И если не сейчас, то когда же?"
Гиллель также говорил: "Не сторонись людей; не будь самоуверен, пока жив; не осуждай ближнего, пока не станешь на его место; и не говори себе, будто возьмешься за учебу как только найдешь время, ибо в этом случае времени не найдешь никогда ".
Он говорил еще: "Если человек, как боров, – он не убоится согрешить, и муж неотесанный не станет святым. Застенчивому не научиться ничему, вспыльчивый муж не может служить учителем, а человек чем-либо озабоченный не постигнет мудрости. Следует еще помнить, что там где нет мужчины, следует действовать как мужчине".
Он говаривал ещё:
Чем больше плоти, тем больше червей. Чем больше богатств, тем больше забот. Чем больше женщин, тем больше ворожбы. Чем больше наложниц, тем больше разврата. Чем больше рабов, тем больше воровства. Но: чем больше Закона, тем больше жизни. Чем больше ученья, тем больше мудрости. Чем больше споров, тем больше истины. Чем больше праведности, тем больше мира. Кто создает себе славу, создает ее для себя. Кто изучает Закон, уготовляет себе жизнь в грядущем мире.
Пирке Абот, гл. 1,2
Гиллель сказал: "Не стой где сидят, и не сиди где стоят. Не плачь где смеются, и не смейся где плачут".
Тосефта Беракот, 2
Некий язычник заявился как-то к Шаммаю (знаменитый коллега и оппонент Гиллеля – Н.Д.) и сказал: "Я бы, пожалуй, примкнул к твой вере, когда бы тебе удалось раскрыть весь смысл вашего Закона за то короткое время, пока мне удастся устоять на одной ноге". Шаммай замахнулся на него посохом и погнал прочь. Язычник пошел потом к Гиллелю, который угадал в нем правдоискателя и ответил так: "Что ненавистно тебе самому, не смей делать и другому, – вот и весь наш Закон; все остальное – комментарий. А теперь иди и решай!"