Человек должен знать, как быть гордым, но не становиться гордецом; он должен знать, как быть сердитым, но не сердиться. Человеку следует быть полноценным и не чураться никаких страстей. Разве Тора не предстваляет нам самого Бога как вершителя одновременно и правосудия и милосердия!
Господь не отвергает тех, кто недопонимает чего-нибудь, лишь бы только их стремление к пониманию определялось любовью к знаниям. Господь – как отец, которому приятно выслушивать любимое дитя даже тогда, когда оно обращается к нему сбивчиво.
В час своей смерти Баал Шем произнес: "Теперь уже мне понятно, ради чего я был создан".
Когда вы чувствуете с какою настойчивостью и усердием пытается подбить вас на злодеяние Сатана, поймите, что он всего лишь стремится исполнить свой долг. Научитесь у него прилежанию и настойчивости в исполнении вашего собственного долга – долга бороться с Сатаной и одолевать его.
Несколько хасидов сказали Бешту: "Наши противники, броде-кие мудрецы, изводят нас обвинениями, будто мы пренебрегаем обычаями предков. Скажи, какую следует дать им отповедь?" Бешт ответил: "Они, хулители наши, руководствуются своим религиозным рвением и, не сомневаясь в собственной благодетельности, испытывают радость при нашей критике. Стоит ли лишать их этой радости?"
Не смейтесь над чувствами человека, усердствующего в своей молитве. Он усердствует потому, чтобы не допустить посторонних мыслей, оскверняющих молитву. Станете ли вы смеяться над утопающим, который остервенело бьет по воде руками?
Каждому человеку следует обуздывать свой разум. Он должен пытаться постигнуть все, что может, но, поднявшись на ступеньку, выше которой ему уже нет хода, он обязан обратиться к вере и углубить прежние знания. В тех сферах, которые находятся за пределами человеческого понимания, мудрец ничем не отличается от простака.
Если кто-нибудь скажет в ваш адрес, что "простак, увы, верит каждому слову", – напомните насмешнику другой стих: "Господь Бог хранит простака".
Бешт комментировал как-то такую фразу: "Наш Бог и Бог отцов наших". Он сказал: "Некоторые люди веруют только потому, что их призывали к тому отцы. Такая вера, с одной стороны, приемлема, ибо никакой философский довод не сможет пошатнуть их веру; но, с другой стороны, она не достаточна, ибо основана отнюдь не на их собственном понимании и знании… Есть, однако, другие люди, которые пришли к вере в результате долгих поисков и размышлений. Такая вера удовлетворяет нас опять же только отчасти: да, они познали Бога всем своим нутром, но если кто-нибудь приведет противоположный их вере довод, они могут заколебаться и отступиться… Лучшими являются именно те из верующих, чья вера удовлетворяет в любом отношении: они веруют одновременно благодаря преданности традиции и благодаря собственным рассуждениям. Вот что и имеем мы в виду, когда произносим "Наш Бог и Бог отцов наших". Господь является Господином нашим как потому, что мы сами сознаем Его в качестве нашего Бога, так и потому, что наши отцы учили нас сознавать Его в качестве Бога".
Некий отец пожаловался Бешту, что сын его забросил Бога:
"Что мне делать, Рабби?" "Любить его больше, чем когда-либо", -ответил Бешт.
У Бешта спросили: "Скажи, что же является главным в богослужении, если принять на веру твои слова, будто пост и самоистязание есть грех?" Бешт ответил: "Главное – настроить себя на любовь к Господу, Израилю и Торе. Но человек может достичь этого, если располагает достаточной для поддержания здоровья пищей и не растрачивает сил, необходимых для подавления дурных побуждений".
Нескольким из учеников Бешта было поручено отправиться к некоему заурядному человеку, о котором вдруг все вокруг заговорили, как об истинном мудреце. Перед самой дорогой они, однако, спросили у учителя: "Как же нам распознать в нем истинного цаддика?" Бешт сказал: "Спросите его совета, – что сделать, чтобы не отвлекаться во время молитвы или учебы. Если он выдаст вам хоть какой-нибудь совет, знайте, что мудрость его не стоит и гроша: до последнего вздоха человеку не отделаться от посторонних мыслей, неотступно его преследующих и мешающих восхождению души".
Каждому одаренному человеку присуща гордыня, и лишь укрощая ее на людях, он осознает всю ее силу.
Бешт спросил у кого-то: "Почему быстрая лошадь стоит в десять раз дороже медленной?" "Потому, – ответил тот, – что она бежит к цели в десять раз быстрее". "Но если она собьется с пути, -возразил Бешт, – то и уйдет от цели в десять раз быстрее". Тот не нашел, что ответить, и Бешт продолжил: "Тем не менее, если сбившаяся с пути быстрая лошадь опомнится и вознамерится вернуться на верный путь, то сделает она это в десять раз быстрее".
По-настоящему Сатана ликует именно тогда, когда ему удается убедить человека, будто злодеяние есть добро. Ведь если человек проявляет "слабость", т.е. если он свершает грех, сознавая что свершает именно грех, такой человек близок к раскаянию: если же он считает, что совершая грех, творит добро, станет ли он когда-нибудь раскаиваться?
Один набожный человек пожаловался как-то Бешту: "Всю свою жизнь я тяжело работал и беззаветно служил Господу, но вот, увы, так ничего и не достиг: кем был, тем и остался – безвестным и безграмотным мужиком". Бешт ответил: "Ты достиг того, что осознал себя человеком безвестным и безграмотным. А это совсем не мало".
Подлинный цаддик никогда не может найти у человека недостатки. Истинный праведник не в состоянии узнать о прегрешениях знакомых ему людей. Вот почему он не может служить примером и не может поучать их. Вот почему нет на земле никого, кто бы не грешил. Грех делает цаддика человечным и позволяет ему наставлять других.
Время, потраченное на питание и сон, нельзя считать потерянным, ибо в эти минуты и часы наша душа отдыхает и обретает возможность обновления сил.
Однажды на самом пороге синаноги Бешт воскликнул с возмущением: "Комната эта битком набита молитвами и словесами!" "Отчего же тогда тебе не войти в эти святые стены?" – удивились ученики. "Если б это были святые стены, – ответил Бешт, – то молитвы и всякие глубокомудрые словеса устремились бы к небесам, а синагога оказалась бы пуста. Земное пространство набивается лишь молитвами и словесами, идущими не из сердца".
Выдавливая сок из виноградных плодов, винодел процеживает его сначала сквозь сито, потом – сквозь марлю. Но сколько бы раз он не процеживал сок, от осадка отделаться невозможно. То же самое и с цаддиком. Он обязан подавлять в себе дурные побуждения, и все-таки от грешных его помыслов что-нибудь да останется.
При виде прекрасной женщины или какой-нибудь миловидной штучки, каждый мужчина безо всякого колебания должен сказать себе так: "Разве красота эта исходит не из Божественного Духа, пронизавшего весь мир? Если же по происхождению своему она божественна, то стоит ли мне довольствоваться лишь частичкой Духа? Не лучше ли стремиться к созерцанию Его целиком, не лучше ли созерцать источник Красоты". Когда человек вкушает вкусную пищу, он должен сознавать, что вкус этот имеет небесное происхождение и является отражением присущей небесам способности порождать качество вкусности. Подобное отношение к красоте и есть постижение Превечного, да славится имя Его. Если, кроме того, человек выслушал какую-нибудь забавную историю, доставившую ему удовольствие, пусть он возьмет в толк, что вся эта история есть проявление царства Любви.