– Что?! То была просто такая терапия. По Фрейду, секс открывает путь в бессознательное!
– Фрейд говорил, что в бессознательное ведет сон!
– Сон, секс, – что, будешь теперь торговаться?!
– Прощай, Гарриет.
Задерживаться не было смысла. Вайнштейн направился к Юнион Скверу. Внезапно, как из прорвавшейся плотины, у него потекли горячие слезы. Горячие и соленые слезы, сдерживаемые на протяжении нескольких столетий, вырвались наружу в каком-то мощном всплеске чувств. Беда заключалась в том, что слезы текли из ушей. "Подумать только! – бормотал Вайнштейн. – Я даже не умею дельно поплакать!" Он заткну л уши бумажными салфетками "Клинэкс"иуехал домой.
ЧАСТЬ 2
АНЕКДОТЫ
Нытик в кафе:
– Чего только на нашем веку не было! Сперва – погромы, потом – эпидемии, квоты, Гитлер, Сталин. Сейчас – арабы… Лучше б вовсе было не родиться! Но где теперь найдешь такого везунчика? На миллион нет и одного!
Местечковый мудрец, рассуждая о предстоящем путешествии:
– Если до Двинска скакать на лошади четыре часа, то, стало быть, упряжка из двух лошадей довезет меня туда за пару часов. Пойдем дальше: если нанять сразу четырех лошадей, то дорога не займет и се-кудны, верно? Впрочем, на что мне сдался этот хренов Двинск? Не лучше ли просто запрячь четыре кобылы и никуда не двигаться ?
Учитель-бедняк после рассказов о богатстве Ротшильда:
– Тоже мне мудрец! Если б я родился Ротшильдом, я был бы богаче, чем Ротшильд: я прирабатывал бы учительством!
Талмудист – любознательной толпе:
– Спрашиваете, что такое Талмуд? Я-таки объясню, но вы, увы, не поймете. Вот, скажем, два грабителя пробрались в дом через дымовую трубу. У одного лицо загажено сажей, а у другого – нет, белым-бело. Подумайте – кто из них пойдет умываться? Вы скажете: тот, кто грязен. Никак нет, и это означает, что вам никогда не понять Талмуда… Пойдет умываться тот, кто чист. Почему? Потому что грязный смотрит на чистого и, конечно, думает^мто сам он тоже чист, тогда как чистый, глядя на грязного, воображает, будто лицо его загажено сажей. Логично? Нет, не логично, что, в свою очередь доказывает, что вам не понять Талмуда! Можно ли допустить, что из двух грабителей, проникших в дом через трубу, только один вымарался сажей ?!
Раввин, потерявший в классе очки, рассуждает:
– Куда они могли запропаститься? Может быть, я заложил их в книгу между страницами? Нет, тут их нету. Значит, я потерял их где-то в классе. Предположим, кто-то их украл. Их мог украсть либо тот,
кто нуждается в них, либо тот, кто не нуждается. Но если кто и нуждается в очках, он, наверно, имеет свои; а. если кто в них не нуждается, | то зачем ему мои? Преположим, что их украли с тем, чтобы продать. Кому же вор их мог продать? Либо тому, кто нуждается в очках, либо тому, кто не нуждается. Но опять-таки, тот, кто нуждается – имеет, а кто не нуждается – не станет и покупать. С этим вариантом вроде бы все ясно… Стало быть, поневоле приходится думать о ком-нибудь, кто – да! – нуждается в очках и имеет их. То есть о том, кто забрал чужие очки либо потому, что потерял свои, либо же потому, что поднял их с носа на лоб и потом просто забыл об этом! Скажем, кто? Скажем. я! Верно, вот они тут, на лбу! Слава Тебе, Господи, что я-таки умею складно рассуждать!
– Слушай, отец, как насчет моей просьбы прибавить мне жалованье?
– Предположим, ты получаешь больше. Что из этого?
– Я пойду учиться!
– Предположим, ты пошел учиться. Что из этого?
– Я найду потом место получше.
– Предположим, ты нашел хорошую работу. Что из этого?
– Я смогу одеваться получше и разъезжать по всему свету.
– Предположим, ты и одеваешься получше и разъезжаешь вовсю по свету. Что из этого?
– Я найду себе хорошую невесту.
– Ладно, ты нашел хорошую невесту. Что из этого?
– Я женюсь.
– Да, ты женился. Что из этого?
– Как что? Я стану счастливым человеком!
– Ладно, ты-таки стал счастливым человеком. Что же из этого?
– Наш раввин, да хранит его Бог, получает так мало, что давно бы помер с голоду, если б не решил поститься дважды в неделю.
– А наш раввин, дай ему Бог здоровья, постится во славу Всевышнего всю неделю, кроме, конечно, субботы. Святой человек! Если он и ест когда-нибудь, то делает это из скромности: скрыть, что постится.