1964 года Ивашутин подготовил записку «О развитии военного искусства в
условиях ведения ракетно-ядерной войны по современным представлени-
ям». Это была оценка высшим военным командованием перспектив возмож-
ной ядерной войны. Она отличалась от концепции американцев, главного
потенциального противника СССР. По сценарию американцев будущая ядер-
ная война может носить локальный характер. Но по расчетам Ивашутина,
атомный удар, даже самый малый, вовлечет в противостояние все ядерные
державы и, если его тотчас не потушить, перерастет в мировую термоядер-
ную войну. Любая вооруженная провокация в Восточной Европе могла вы-
звать использование ядерного ракетного оружия и привести к третьей ми-
ровой войне. События в Чехословакии становились спичкой, способной под-
жечь планету.
Ивашутин это понимал больше других.
Потом станет известно, что утром 12 апреля 1968 года во Львове гене-
рал-полковник М.И.Повалий, начальник главного оперативного управления
Генерального штаба в штабе командующего войсками Прикарпатского во-
енного округа показал генералу А.М.Майорову составленную им самим «Кар-
ту-приказ…» в одном экземпляре. Майоров запомнит выведенные тушью
слова: «…на вторжение 38-й армии… (был указан ее состав) в ЧССР с целью
подавления, а при необходимости и уничтожения контрреволюции на ее
территории». Под картой были подписи министра обороны А.А.Гречко и
начальника Генштаба М.В.Захарова 30.
Накануне оба маршала докладывали карту Брежневу.
«Андрей, – сказал тогда Брежнев маршалу Гречко, – готовься к больше-
му… Но, Бог даст, обойдется без этого» 31. Что он имел в виду под «большим»,
оба военачальника понимали. Брожение умов в чехословацком обществе уже
привело к власти реформаторов; у них появились сомнения, надо ли их ма-
ленькой стране слишком долго задерживаться в организации Варшавского
договора, не лежало к ней национальное чувство. С отменой цензуры люди
писали в газеты и об этом. А в Кремле такая политическая щекотка вызыва-
ла ярость. Тут еще натовское руководство назначило на сентябрь военные
учения с участием 18–20 дивизий. Впечатлительный Брежнев прислушивал-
ся к своему другу Гречко. Логика событий казалась очевидной: чехословаки
идут на чехословаков; вмешиваются западные армии, в Европе начинается
Третья мировая война.
В просмотровом зале ГРУ на экране показывали секретные военные
разработки НАТО. Кошмары становились навязчивыми. «На июньском засе-
дании Политбюро в Москве Брежнев с горечью мне сказал: «Если потеряем
Чехословакию, я уйду с поста Генерального секретаря ЦК КПСС», – будет
вспоминать посол Червоненко 32.
Брежнев и Гречко с полуслова понимали фронтовиков, чужие военные
воспоминания могли обоих доводить до слез. Но когда страну несло к пропа-
сти или так им казалось, чувствительность оставляла их. Они с трудом сдер-
живались, когда на заседании Политбюро кто-то предлагал ввести в Чехо-
словакию пару дивизий, вторгнуться символически, в уверенности, что мяг-
кие, податливые чехи тут же «подогнут хвост». Осторожный Гречко умоля-
ющими глазами смотрел на Брежнева: «Товарищи дорогие, вы решите прин-
ципиально, вводить или не вводить, и доверьте нам с Генеральным штабом
сделать это с полной ответственностью перед вами, перед историей». Бреж-
нев на заседаниях отмалчивался, а наедине говорил другу Гречко: «Пару ди-
визий – это мы решим на Политбюро, а ты готовь сколько надо». В первый
стратегический эшелон на Чехословакию Гречко определил двадцать диви-
зий, потом еще десять…
Летом во время учений «Шумава» на территории Чехословакии маршал
Якубовский, генералы Майоров и Дзур с командного пункта наблюдали, как
танковые части противостоят условному противнику. Подразумевались вой-
ска НАТО. Опустив бинокль, Дзур спросил Якубовского и Майорова, возмож-
но ли в случае войны применение атомного оружия. Оба ответили: «Да».
«Но там люди!» – воскликнул Дзур. «Удары мы будем наносить по ко-
мандным пунктам, по средствам атомного нападения противника, по танко-
вым группам, а не по мирному населению», – ответил Майоров. «Это не гу-
манно…» – упорствовал Дзур. «Война, соудруг министр, дело всегда негуман-
ное», – отвечал Майоров 33.
То, что одному генералу виделось чудовищным, не укладывающимся в
голове, невозможным для осуществления, для генерала с иной психологией,