гали прежнюю власть, а он стоял смущенный, как старый актер на бенефисе:
думал, публика его забыла, а ему аплодирует поднявшийся зал.
Под конец вечера Евгению Евтушенко и мне за ним, как за ледоколом,
удалось протиснуться к Дубчеку ближе. Он стоял с бокалом в руке, и мне
снова вспомнился эпизод, рассказанный генералом Золотовым и относя-
щийся к маю 1969 года. В Праге шел прием по случаю присвоения новых зва-
ний чехословацкому генералитету. На приеме был и Дубчек с женой Анной.
Зашел разговор о событиях, для всех неприятных, и когда генерал Радзиев-
ский протянул Анне фужер с вином, она поднесла к губам и так сжала паль-
цами стекло, что фужер хрустнул, на губах женщины смешались вино и
кровь.
Теперь председатель Федерального собрания говорил о кремлевской
реакции на усилия Латвии выйти из состава державы.
– Знаете, – сказал Евтушенко, – как человек, переживший несколько
разводов, я хорошо знаю, что лучше расставаться, избегая последствий, тя-
желых для всех. Ведь у нас общие дети.
– Общие… что? – смутился Дубчек.
– Общие дети. Культура, например. .
Дубчек согласился:
– Я много думал над этим. Сколько мы говорим о «братстве»! Но брать-
ев не выбирают, это данность, куда от них денешься. А выбирают друзей,
каждый по вкусу и желанию. Потому дружественные отношения выше, чем
братские. С братьями мы целовались, а что получилось. ?
И неожиданно:
– В Москве ко мне возвращается чувство успокоения 37.
Мне показалось, что в эти минуты в нем снова говорил вернувшийся в
родную стихию коммунист.
…Пройдет чуть больше двух лет, и в дождливый день сентября 1992 го-
да на восемьдесят восьмом километре трассы Прага – Братислава машина с
Дубчеком попадет в автокатастрофу. Врачи будут бороться за его жизнь, но
спасти не удастся. Что бы ни говорили, при всех исканиях, заблуждениях,
ошибках он был искренний человек. Для своего времени и среды – неправ-
доподобно искренний.
Фотографии к главе 11
«Дружеские отношения выше, чем братские. С братьями мы целовались, а что получилось?».
Александр Дубчек с Евгением Евтушенко и автором книги в Москве. Май 1990
Константин Катушев в 1968-м…и в 1998-м.: «В Пльзне ко мне подошла дивчина: «Почему вы
не предупредили, мы могли вас цветами встречать! А я ей: «Милушка моя, если бы мы преду-
предили и кто-то, подготовившись, начал стрелять, а наши солдаты в ответ, было бы
много трупов»
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. «И все же, зачем вы при-
шли?»
Встречи с чешской эмиграцией. Зденек Млынарж, друг Михаила
Горбачева. У президента Вацлава Гавела в Праге. Иллюзия массо-
вого сознания: «Нас не любят, потому что мы сильные…» «Юра
уже более 12 месяцев в больнице». Католики и православные в
1968 году. Зикмунд о Ганзелке: «Мне очень жаль, что я никаким
способом не могу ему помочь…» Чем отличаются чехи и русские
В городах Европы и США чешская эмиграция продолжала вечный сла-
вянский спор «о временах грядущих…». Эти разговоры я слышал в марте
1990 года в Мюнхене на кухне чешского экономиста Иржи Сламы; он от-
кликнулся на одну из моих публикаций о чехословацких событиях и в пись-
ме предложил встретиться. Прошел год, прежде чем я оказался в Германии и
позвонил ему. У Сламы были экономист Иржи Коста и историк Карел Кап-
лан; за столом пришла мысль позвонить в Инсбрук Зденеку Млынаржу (он
был профессором в университетах Инсбрука и Вены), и часа через три, пере-
махнув на машине через границу, Млынарж появился в Мюнхене. С порога,
чуть картавя, с милым чешским акцентом он кричал на кухню: «Двадцать лет
не пил пива с москвичами!»
На родине им, отовсюду изгнанным, пришлось бы идти в землекопы,
лесорубы, каменщиками на стройку, водопроводчиками, женщины с высшим
образованием шли в уборщицы, санитарки, посудомойки, и они бежали не от
работы, никакой работы они не гнушались, а только от унижений, от невы-
носимости дышать в своей оккупированной стране одним воздухом с бес-
сильными, предавшими народ властями. Чехи были востребованы в универ-
ситетах Европы и Америки, но изучать там продолжали собственную страну.
О Млынарже хочу сказать особо.
Он был единственным в чехословацкой партийной верхушке, кому не