лода, завидовал мне и моим жукам; мы находились в теплом помещении, и
меня мучила совесть».
А семь лет спустя Млынарж участвовал в написании «Хартии-77 », его
исключили из партии, выгнали из музея, посадили под домашний арест. Без-
работный, он пишет письмо Иосипу Броз Тито, с которым был знаком, наде-
ется найти какое-нибудь дело в Белграде, но вождь югославских коммуни-
стов, уже глубокий старик, ответил через посольство в том духе, что если че-
ловек думает о своем политическом будущем, ему лучше оставаться на ро-
дине. «Но я думаю не о политическом будущем, – ответил Млынарж югослав-
скому послу, – мне приходится думать о простом человеческом будущем.
Будьте здоровы…»
Млынарж эмигрировал в Австрию. Он не был рожден мучеником, это не
в его характере, и он принял приглашение австрийских университетов. «Я
попал в мир нормальных людей, не привилегированных, не купленных си-
стемой. И всю жизнь за рубежом изучаю оставленный мною мир, в котором
жил и в котором живут миллионы. Вот самое страшное, что я понял: система,
которой я усердно служил, делит людей на тех, кто ей нужен и кто не нужен.
Идол, на которого мы молились, унизил нас и пинком сапога указал наше ме-
сто. Пражская весна – предупреждение всем “малым народам”. Надо дер-
жаться вместе, хватит с нас мифов о благородстве “больших”».
Горбачев же оставался встроен в систему, которой был обязан своим
положением, и никого не интересовало, что он думал о чехословацких собы-
тиях, о причастности к ним друга молодости. Он должен поступать, как
предписывала партийная дисциплина, и не ему одному приходилось рвать
душу между служебным долгом и совестью. В дни чехословацких событий
второй секретарь обкома Горбачев публично громил земляка Ф.Садыкова,
известного в крае доцента, защитника дубчековских реформ, за крамольные
мысли. Эти мысли впоследствии, в другие времена, войдут в программу гор-
бачевской перестройки. Горбачев тогда рубил с плеча, но больная совесть
долго не давала покоя; на склоне лет он сам рассказал об этом в автобиогра-
фической книге.
После ввода войск Москва послала в Прагу двух партийных функционе-
ров, Егора Лигачева (Томск) и Михаила Горбачева (Ставрополь), помочь че-
хословацким «нормализаторам» вводить жизнь в берега. Горбачев не стал
разыскивать чешского энтомолога. Был уверен, что старый друг, знающий
советские порядки, войдет в его положение и не будет держать зла. Млы-
нарж воспрянул духом, когда Горбачев стал лидером СССР.
В 1987 году Горбачев прилетел с официальным визитом в Прагу. Чехам
доставляло радость читать, что Горбачев и Гусак впервые ограничились по-
жатием рук, избежав крепких объятий. Это был намек на будущий характер
отношений. Но чехи обманулись; Млынарж, по его словам, «собственными
глазами видел на экране телевизора, что ритуал был соблюден, как обычно.
Возможно, присутствовавшие при встрече журналисты этого не видели. По-
целуйщиков заслонили охранники, которых было больше обычного» 3.
В Праге у Горбачева не было времени узнавать, где старый друг, как
поживает. Млынарж его понимал и не обижался. Задело другое. Двадцать лет
чехи ждали, вот придет в Кремль сильный, великодушный русский человек,
найдет слова, чтобы умягчить оскорбленные души. Таким казался Горбачев.
И трудно было взять в толк, почему вольнолюбивый Мишка, теперь на вер-
шине власти, выступая перед пражанами, не торопился осуждать предше-
ственников в Кремле, ни словом не обмолвился о вводе войск. Пусть он в
этом не участвовал, не несет ответственности, но от Москвы ждали гаран-
тий, что рецидива никогда не будет.
И все-таки каждый раз, когда журналисты пристают к Млынаржу с во-
просом, как понимать Горбачева, почему об интервенции, этой чешской бо-
ли, он упорно молчит, Млынарж брал старого друга под защиту и просил о
понимании. Слишком сложной была внутренняя ситуация в СССР, лидер
страны не мог в угоду чехам с этим не считаться. Но что бы по этому поводу
Горбачев ни говорил, я знаю, настаивал Млынарж, он хорошо понимает не-
обоснованность вторжения 4. В шкале ценностей Млынаржа понятие «друг»
опережало понятие «политик».
При Горбачеве вернули из ссылки Сахарова, стали издавать книги за-
прещенных авторов, но в маленькой Чехословакии ничего не менялось. В
1985 году сторонники «Хартии-77» с горечью напишут, что хотя в Европе со-