ский номер ждут беседу, как путешественники встречали этот праздник в
других странах. Затея была практически невыполнима; гостей разместили в
отдельной резиденции, усиленно охраняемой. Я упрашиваю приятеля из об-
кома партии взять меня с собой под видом электромонтера. Подхожу к воро-
там в поношенной куртке, через плечо сумка, будто с инструментами. При
виде моего приятеля милиционеры берут под козырек, мы проходим в ве-
стибюль, поднимаемся по широкой лестнице и стучим в первую дверь.
В дверях Иржи Ганзелка.
Страшно смущаясь, я передаю просьбу редакции.
– Дорогой товарищ, – улыбается Ганзелка, жестом приглашая войти,–
это никак не можно. У нас папка телеграмм от ваших газет, агентств, радио,
мы всем сказали «нет», немаме ни минуты. В Прагу семье, детям забыли, ко-
гда писали. Не поспеваем, такая у вас страна.
Могу представить, какое у меня было выражение лица.
– Пойдемте к Мирославу, услышите то же самое.
В соседней комнате Мирослав Зикмунд сидит на кровати, спрятав обе
руки в черный мешок, заправляет в фотоаппарат пленку.
– Да, – говорит Зикмунд, – это никак не можно. Что нам скажут другие
советские товарищи, которые телефонировали?
Я смиряюсь, но хочется потянуть время. Помню об их недавней поездке
по Северу и наобум спрашиваю, как им показались юкагиры. Не знаю, почему
эта вымирающая народность возникает в моей разгоряченной голове, но ла-
коничный ответ путешественников меня задевает. Когда-то юкагиров было
так много, что белые лебеди, пролетая над их кострами, вылетали черными,
а теперь мужчин и женщин в возрасте, способном давать потомство, оста-
лось человек двадцать. Что-то на меня находит, и мы спорим о юкагирах,
возбуждаясь и перебивая друг друга. Когда успокаиваемся и пора прощаться,
Зикмунд бросает на Ганзелку слегка виноватый взгляд. И как-то обреченно
спрашивает, какие у газеты к ним вопросы. .
Через час в моем блокноте были записи о первомайских праздниках в
Лионе, Претории, Буэнос-Айресе, Джакарте… Все в порядке! Но перед тем,
как утром диктовать беседу московским стенографисткам, надо уточнить по
справочникам русское написание услышанных имен, географических назва-
ний…
– Только, пожалуйста, поменьше ошибок! – протягивает руку Ганзелка.
– Не передам, пока сами не прочтете, – обещаю я.
– Все так говорят, а потом мы читаем о себе такое! – смеется Зикмунд.
Что за невезучий день! Одна библиотека на ремонте, в другой нет нуж-
ного тома энциклопедии… Время приближается к полуночи, когда удается,
наконец, все сверить. Но как вернуться к путешественникам? Как поднимать
людей среди ночи с постели… Черт меня дернул обещать.
Второй час ночи, накрапывает дождик. Я у резиденции, озираюсь по
сторонам и перелезаю через ограду. Парадная дверь заперта, обхожу вокруг,
нащупывая в стенах запасной вход. Одна дверь поддалась, я ныряю в темно-
ту; что-то сверху срывается и громыхает под ногами. Кастрюля! Я где-то на
кухне. В полутьме продолжаю шарить рукой по стенам. Вот еще проем, ве-
стибюль, крадусь по лестнице и на ощупь толкаю дверь. Зикмунд лежит в
постели, читает при свете ночника. Поднимает глаза как на привидение.
– Пришли! А я уже не ждал.
Он опускает ноги в тапки.
– Многие обещали показывать, но исчезали бесследно. И приучили нас,
приписывая нам свой образ мышления, утешаться юмором. Мы сами знаем
держать слово и в людях это ценим…
Когда начинает везти, то уж такова природа везения, что оно не обры-
вается, а имеет хотя бы короткое продолжение. Через пару дней мы уже вме-
сте кружим на машинах по Иркутску; реальность здесь так перемешана с ис-
торией, что каждая остановка угрожает спутать планы. Ну как проехать, не
останавливаясь, мимо Публичной библиотеки на улице Тимирязева и здания
в мавританском стиле с угловыми башнями на улице Карла Маркса (област-
ной краеведческий музей)? Их основал в ХVIII веке иркутский губернатор чех
Н.Ф.Кличка. И как не задержаться у каменного здания на улице Ленина, у
бывшего отеля «Централь», где обосновались бежавшие из Омска министры
Колчака, а в 1920 году в тех же кабинетах в Политотделе 5-й Красной армии
редактировал революционную газету на монгольском языке Ярослав Гашек?
А потом мы ели пельмени на кухне моей иркутской квартиры. Ввалился
прилетевший из Братска молодой, долговязый, возбужденный Евгений Ев-