за бедную постель. Им было не понять, и никакими словами их не убедить,
какое для путешественников счастье именно эта постель в сибирском доме,
на пахнущем тайгою свежевымытом деревянном полу, и как прекрасно снова
чувствовать себя странниками и сладко засыпать под тиканье настенных ча-
сов с гирькой на цепи.
Утром Владимир Иванович принес большого хариуса, такие еще водят-
ся в Оке.
– Андрей Иванович, – спросил Мирек хозяина, – это вы поймали такую
крупную рыбу?
Андрей Иванович человек честолюбивый, его так распирало подтвер-
дить, что именно он ее поймал, но говорить неправду было свыше сил, и он
выпятил грудь:
– Это мы, Дубинины, поймали!
Провожать гостей собралось много зиминцев. Все просят Андрея Ива-
новича найти предлог задержать гостей. Андрею Ивановичу тоже хотелось
показать город, но у путешественников впереди долгий путь. Андрей Ивано-
вич спросил Мирослава:
– Вы много ездили по свету. Разных людей повидали. Если по правде –
что вы скажете о русском народе?
Мирек обнял его:
– У вас сердце здесь, всегда на ладони.
…В двадцатых числах августа 1968 года, прочитав в газете «Заявление
ТАСС» о вводе в Чехословакию союзных войск, Андрей Иванович Дубинин,
родной брат Владимира Ивановича, муж Евгении Иосифовны, отец Эли, дядя
Евгения Евтушенко, недели две не захочет никого видеть и не будет показы-
ваться на людях. А когда появится у себя на крыльце, на вопросы соседей, не
случилось ли чего, опустит голову:
– Эти танки… Стыд-то какой перед людьми.
…Солнце уже в зените, когда «Татры» вкатываются в Тулун. Откуда
столько пыли! Как будто бьют пескоструйные аппараты. Сквозь густую пе-
лену едва различима городская больница и школа-интернат. Какую умную
голову осенило поставить эти здания у проезжей дороги?
Иржи отчаянно чихает:
– Такой пыльный город вижу второй раз в жизни. Первый был Чако в
Аргентине!
– Мы вторая Аргентина, слышали? – обращается к сопровождающим
польщенный глава города. В Японии, говорил ему Мирек, тоже много не-
устроенных дорог. А пыли нет: в пять утра женщины поселка выходят с вед-
рами и поливают дорогу. Хозяин Тулуна привык слышать от иностранных
гостей только тосты за дружбу. Он обескуражен и обещает «начать борьбу».
– Милый товарищ, не надо борьбы! – взмолился Иржи. – Надо завтра
выйти на дорогу с ведрами. Поливать лучше не водой, а разбавленным мазу-
том.
Когда мы садились по машинам, хозяин города долго и со значением
тряс руки путешественников. Едва за ними захлопнулись дверцы машины,
он повернулся к свите:
– Вот вам демократы, мать их так… Сидят у нас на шее и еще учат!
Несколько часов спустя, когда на селекционной станции, одной из са-
мых старых в Восточной Сибири, директор по обычаю стал рапортовать о
достижениях при советской власти, Иржи не выдержал:
– Дорогой товарищ, – заулыбался он, – мы чувствуем здесь себя не как
гости, а как друзья. Ваши успехи – наши успехи тоже, а ваши неудачи – тоже и
наши неудачи. Мы строим один большой дом.
– Вы меня не поняли, товарищ Ганзелка. Чтобы лучше оценить достиг-
нутое, надо сравнивать с тем, что здесь было до революции, – директор указ-
кой водил по диаграмме на стене. А Иржи продолжал улыбаться.
– Хотите мое мнение? Чтобы идти к цели быстрее, надо больше смот-
реть, чего не хватает, куда тянуться, сколько еще шагов до уровня самых
развитых стран. Мне кажется, что ваши успехи – норма, а если что не так –
это отклонение от нормы. Вы согласны? Не сердитесь, пожалуйста…
…Услышать чешскую речь в Нижнеудинске! Чей-то баритон знакомо
перекатывает во рту мягкие, округлые, бархатные слова, словно мы где-
нибудь в Домажлицах или в Будейовицах. Иржи набрасывает на плечи курт-
ку и торопится по коридору гостиницы, Мирек за ним. У столика дежурной
незнакомец в черном костюме, белой рубашке, в руках соломенная шляпа,
привычная скорее в Крыму.
– Честь праце, соудруги! Вчера вечером ваши «Татры» шли мимо нашей
деревни. Я махал рукой, вы не заметили… Извините, Иосиф Иргл, директор
школы из Шеберты. Для деревни Иосиф Антонович, для всей округи просто
«чех из Шеберты».
Сибирь – это Вавилон; прикроешь глаза и видишь, как бредут связан-
ные веревкой девять тысяч пленных солдат и офицеров армии Карла ХII,
участников Северной войны, разбитых под Полтавой. Многие шведы жени-