тя бы банку латвийских шпротов. А политикой пусть занимаются власти,
они знают, что делают.
Только интеллигенция следила за событиями с явным к чехам сочув-
ствием, которое читалось в глазах, даже когда люди оглядывались и молча-
ли. Старания чехов реформировать экономику, возродить институты граж-
данского общества, критически переосмыслить выбранный путь грели
надеждой; мог появиться полигон для эксперимента по переходу от тотали-
таризма к демократии. Между собой люди недоумевали: ну зачем требовать
от чехов восторга по поводу советского планирования, процессов над инако-
мыслящими, социалистического реализма в искусстве? Кому это нужно, каж-
дое их сомнение объявлять святотатством? Пражским реформаторам многие
желали удачи, надеясь получить толчок хоть к каким-нибудь переменам у
нас.
Но на собраниях партийного актива особый народ.
Приглашенный наблюдателем как корреспондент «Известий», я по
обыкновению устраиваюсь в задних рядах, рядом с Виктором Федоровичем
Новокшеновым. Мы давно дружим семьями, встречаемся в моем доме в Ир-
кутске или в его доме в Ангарске, рады каждой возможности повидаться. В
зале восемьсот человек, за их спинами можно тихо разговаривать, никому не
мешая. На трибуне из года в год одни и те же лица, мы знаем заранее, что и
от кого ждать.
На этот раз, 22 июля 1968 года, все говорят о Чехословакии; я приведу
выдержки по протоколу, сохраненному среди архивных бумаг.
Соловьев А.И. (секретарь Иркутского обкома ВЛКСМ). «Молодежь пьян-
ствует, развратничает, давит друг друга мотоциклами и обрастает бородами,
читает двусмысленные стихи и слушает самодельные песенки с гнусавой
меланхолией или полублатной псевдоромантикой. Всю эту стряпню в разной
обертке оптом и в розницу идеологи буржуазии стремятся протолкнуть не
только на благодатную почву Чехословакии, но и в нашу страну, подсунуть
молодому человеку. И неважно, где клюнет червь сомнения: в теории, во
взглядах на культуру или в морали. Главное “разрыхлить” коммунистиче-
скую убежденность, подорвать веру в преимущества социализма».
Жигалина Е.С. (птичница Иркутской птицефабрики). «Когда я поехала
на актив, мои подруги наказали мне: “Скажи, Екатерина, от всех нас, что тру-
да и сил мы не пожалеем, чтобы Родина была богаче”. А еще говорили – пе-
редай, что верную политику партия и правительство ведут за сохранение
мира, укрепление социализма. Полностью и целиком одобряем ее и делом
ответим на решения Пленума ЦК нашей родной партии. В этом году за шесть
месяцев наша птицефабрика продала государству более 12 млн яиц, план
выполнен на 132 процента. Хороших показателей добились мои подруги по
работе. Шаньгина Вера за полугодие получила по 130 яиц на курицу-
несушку, Кокорина Нина и Борисова Елизавета – по 120 яиц…»
…Пленум постановил: «…Верные интернациональному долгу, коммуни-
сты и все трудящиеся Иркутской области, как и весь советский народ, гото-
вы оказать братскому чехословацкому народу всю необходимую помощь и
поддержку в защите социалистических завоеваний» 35.
Мало кто из участников иркутского собрания знает в лицо моего друга,
но наслышаны все. Он директор электролизнохимического комбината, один
из самых «секретных» людей в Союзе, первый руководитель атомного пред-
приятия, не из другой отрасли пришедший, а в отрасли выросший. Начинал
под Свердловском, делал первую атомную бомбу. «Мою руку Берия пожи-
мал!» Получил назначение в Сибирь, при нем вбивали первые колышки и
под конвоем водили на стройку заключенных. В 1960-е годы комбинат стал в
СССР, как напишут лет через сорок, «одним из решающих факторов глобаль-
ного увеличения производства обогащенного урана» и внес «существенный
исторический вклад в достижение ядерного паритета с США и другими
ядерными державами» 36.
Интерес атомников к Чехословакии ограничивался урановым место-
рождением Яхимовское в Рудных горах. С этим сырьем работали супруги
Кюри. Мария Склодовская-Кюри открыла новые излучающие элементы,
названные ею полонием и радием. Перед войной чешские руды привлекали
советскую разведку, но горный район оказался под германским протектора-
том. При немцах на рудниках работали лагерники, в том числе советские во-
еннопленные. К концу войны здесь скопилось больше ста тысяч тонн необ-