Признавая религиозное чувство бесполезным или даже вредным с точки зрения индивидуального и видового выживания, Докинз относит религию к побочным эффектам, ссылаясь на такое явление, как полет мотыльков к огню. Это самоубийственное поведение объясняется эволюционно выработанной способностью насекомых ориентироваться по свету звезд и луны, полезность которого становится вредной лишь по ошибке. И далее он пытается объяснить возникновение религии с помощью «мемов» - культурных единиц общества, подобных его биологоческим единицам «генам», говоря в заключение: «На ранних стадиях эволюции религии, до ее формальной организации, простые мемы выживают благодаря их универсальной привлекательности для человеческой психики. На данном этапе меметическая теория религии и теория религии как побочного продукта работают параллельно. Для более поздних стадий, на которых появляется формальная организация и тщательно разработанные, специфичные для каждой религии особенности, можно с успехом использовать теорию мемплексов — групп совместимых мемов».
Возможный ответ в этой части может быть таков: этот «божий участок» присущ вообще всем живым существам, не только виду homo sapiens, но и любому другому, включая всех животных. В смысле антропного принципа для мозга восприятие Бога (Сознания) неотделимо от восприятия Вселенной. А уж полезность восприятия физического мира не может, кажется, вызывать сомнения ни у одного эволюциониста. Наша цель при этом – понять природу религиозного чувства, а не оправдать институт религии.
О том, что для самосознания состояние молитвы очень близко к его состоянию в наркотическом опьянение, свидетельствуют исследования С. Грофа. «Люди под действием ЛСД часто рассказывают, что ощущают пространство и Вселенную искривленными, замкнутыми на себя… Другие чувствуют себя безразмерной точкой сознания. Возможно увидеть пространство как произвольную конструкцию, как проекцию ума, не имеющую объективного существования вообще, – пишет он. – Тот, кто изначально видит в материи основу существования, а в разуме - ее производное, способен впервые открыть для себя, что сознание есть независимый принцип в смысле психофизического дуализма, и, в конечном счете, принять его за единственную реальность. В универсальных и всеохватывающих состояниях ума трансцендируется сама дихотомия между бытием и небытием; форма и пустота предстают эквивалентными и взаимозаменяемыми».
Давно замечено, что культурная история человечества (филогенез) подобна истории развития отдельного человека (онтогенез). А эволюцию цивилизации можно проследить на эволюции индивидуальной психики от ее рождения. В предыдущей статье мы уже говорили о том, что всякое переименование понятий может показаться на первый взгляд простой казуистикой. Переименование вещи в самой вещи ничего не меняет. Вероятно, то же самое должно было казаться и младенческому человечеству. Обнаружив в себе самосознание как несомненную индивидуальную и творческую сущность, древний человек стал считать ее своим сознанием (и считает так до сих пор), потеряв в своем уме истинное Сознание. Потеря не была смертельной: он успешно охотился, занимался собирательством, размножался и даже малевал наскальную живопись. Этот древний человек был убежденным материалистом, как и все животные.
Но то самое бессознательное, что руководило им во снах, напоминало о себе. Употребление в пищу некоторых галлюциногенных растений вызывало у него подобие сновидения, в котором слышались голоса и являлись призраки. Иногда его близкие засыпали и уже не просыпались никогда. В какой вечный сон они уходили? И почему являлись к нему в его снах? Человек, потерявший своих близких, хорошо знает это. Он видит их в своих снах, живыми и здоровыми, а затем он просыпается, и ему приходится вновь и вновь проходить через осознание того, что они умерли и в этом смысле стали невидимыми. Эти люди все еще живут в его внутреннем мире, но их невозможно отыскать в мире внешнем.