И создал человек бога себе по образу своему и подобию. А того, кто не любит его, человек назвал «дьяволом». Он – Чужой со своими нечеловеческими представлениями о добре и зле. Он – не из нашей дружной человеческой семьи. Тут мы все заодно. Но без дьявола нам незачем объединяться, и ведь мы по-прежнему не любим друг друга.
Верую, Всевышний, что ты любишь меня, следишь за каждым моим шагом, всегда слышишь мои молитвы. Глаза, уши и сердце твои всегда открыты мне. Ты наказываешь меня за проступки и награждаешь за верность, никогда не оставляешь меня в заброшенности и одиночестве. И я люблю тебя! Ты мне – роднее матери, жены и брата. Ты – вершина мира, рожденного мною в акте осознания самого себя. Ты - мое самое интимное и человеческое.
Бог – это Любовь. А любовь – это Ревность. Ревность божья равна его гневу. И Страшный суд, если задуматься, это суд Любви, плавно перетекшей в Ревность. И вот Августин в своей «Исповеди» пишет: «Что я сам для Тебя, что Ты велишь мне любить Тебя и гневаешься, если я этого не делаю, и грозишь мне великими несчастиями? Разве это не великое несчастие не любить Тебя? Горе мне! Скажи мне по милосердию Твоему, Господи. Боже мой, что Ты для меня? Скажи душе моей: Я - спасение твое». А вот строки из Корана: «О те, которые уверовали! Не говорите: " Упаси нас!" – а говорите: "Посмотри на нас!" – и слушайте. А для неверных – наказание мучительное! Не хотели бы те из обладателей Писания и многобожников, которые не веруют, чтобы вам ниспосылалось благо от вашего Господа, но Аллах избирает своим милосердием, кого пожелает: ведь Аллах – обладатель великой милости!»
Кто посмеет осмеять такую страсть и верноподданность? Только какой-нибудь дьявол, которому противно все человеческое. И мне незачем думать, какие причины и основания у дьявола не любить меня. Я люблю своего бога, мой бог любит меня, и мы против дьявола. Его аргументы нас не интересуют. К тому же надо признать, что все остальные люди, которые не любят меня, тоже немного дьяволы. А уж тот, кто не почитает мою святыню, заслуживает уничтожения. Нематериального дьявола уничтожить нельзя, но можно уничтожить всех своих врагов, всех, кто не любит меня. И все это во имя святыни. Не ради себя. Я – борец за святыню! Любовь одна. Две разных любви быть не может. Многобожие в этом смысле подобно блуду. А бог ревнив. В основе религии лежит мерзкая и лицемерная душевная нечистоплотность.
Когда-то я был ребенком. Мне было лет 9. В тот день на дворе сгущался дождливый осенний вечер. Моего отца не было дома. Возможно, он задержался на службе или был в командировке. А мать поехала к портнихе и давно уже должна была вернуться. Мой младший брат посапывал в своей детской кровати, а я не находил себе покоя. Где моя мама? Почему она не идет? Я был нервный мальчик с богатым воображением, и мое детское самосознание стало рисовать себе всякие ужасы. Вдруг моя мама попала в аварию? Вдруг плохие люди что-то сделали с ней? Вдруг она оступилась на темной улице и упала? Вдруг удар молнии попал в нее? Вдруг? Вдруг? Мобильных телефонов тогда еще не придумали, да и стационарные были большой редкостью. Она не могла позвонить и успокоить меня. А я начинал сходить с ума.
За окном было темно и холодно. Оттуда на меня наползала жуть. И тогда я стал молиться богу. Откуда взял этот мальчик бога? Он воспитывался в стране победившего атеизма, и никто не говорил с ним дома, в школе или на улице о каком-то высшем существе. Откуда же он его взял? Любовь подсказала ему. Этот мальчик любил себя. Но в тот осенний дождливый вечер, в пустой желтой квартире он убеждался в том, что мир равнодушен к нему. Никому не было дела до него. И тогда он придумал себе это высшее существо, неустанного Свидетеля своей жизни, который любит его, дорожит им, помнит об этом мальчике. Именно Его он просил вернуть свою маму. Очень скоро этот смышленый мальчик понял и другое. Богу нужна ответная любовь. Но как выразить свою любовь высшему существу? Ему ведь не нужны конфеты и игрушки. Как выразить свою верность? Только жертвой.
И тогда я стал приносить свои детские жертвы. Я сказал себе, что не буду дышать целую минуту. И сделал это, чуть не лопнув от натуги. Но, вздохнув с облегчением, я тут же понял, что жертва слишком мала. Тогда я вышел в подъезд на лестницу и сказал себе, что если я сделаю то, что до сих пор мне не удавалось, – перепрыгну одним махом весь пролет, то это будет достойная жертва. И я стал прыгать. Мне это так и не удалось, но за время своих упражнений я понял, что и эта жертва, пожалуй, опять окажется слишком мала. Для любви нужно нечто более существенное. Тогда я пошел на кухню, взял нож и порезал себе палец. Это была лишь детская рана. Но я совершил свое кровавое жертвоприношение. И бог оценил его. Моя драгоценная мама вскоре вернулась – живая, веселая и родная, пахнущая так прекрасно, как могут пахнуть только любимые люди: лучше конфет, лучше фруктов, лучше цветов. Она была цела и невредима. Портниха, как это у них водится, сшила что-то не так и стала переделывать на ходу. А телефоны в ту пору были еще редкостью.