Переночевав в оазисе, я пошел дальше. Был день пятый. Налетевшая где-то после полудня песчаная буря вынудила меня весь день отсиживаться в убежище собственной конструкции. Идти ночью я не хотел, посему остался на месте до утра шестого дня. К этому времени мне надоела Сахара с ее сюрпризами и изнуряющей жарой, я надстроил себе длинные ноги, получив подобие четвероногого паука и совершил марш-бросок. Я шел без остановки двое суток, намереваясь пересечь пустыню и выйти к населенному пункту, где меня ждал вертолет, готовый лететь к подножию Гималаев. Так оно и вышло. Девятый день я отдыхал в горнолыжном салоне и отвечал на вопросы многочисленных поклонников.
Восхождение на Эверест заняло три дня. Тогда свершилось знамение, смысл которого я начал понимать лишь теперь. Таинственный монах передал мне талисман любви - фигурку гепарда, который сидит, обвив лапы хвостом. Он сказал, что, когда придет время, скрытая в талисмане сила пробудится и мне откроется многое, к чему я пока невосприимчив. Асва, как назвал я эту фигурку, сейчас со мной, я храню ее на груди под шкурой. Утром четвертого дня я ступил на вершину, откуда меня через несколько минут сняли самолетом и вскоре доставили на побережье Бенгальского залива.
Кроме покорения одной из самых высоких гор в Мире, этот день - тринадцатый в общем счете - был отмечен большим плаванием. На освоение Индийского океана я потратил всего один день, научившись с помощью Блурри плавать и летать со скоростью трехсот километров в час.
Вчерашний день - последний в череде удивительных приключений, когда я еще был человеком. Вчера я вылечил Чанзо…
За воспоминаниями путь к озеру показался не столь уж и долгим.
Жара и духота, колеблющийся воздух. В воде плавали длинные бревна, притом плыли они необязательно по течению. Крокодилы. Курсируя вдоль берега, они поджидали неосторожных животных. Мне тоже надо остерегаться этих "бревен", ведь им все равно, кого утащить под воду. Сев у кромки берега, я посмотрелся я зеркало воды.
Глаза – да, я знал, что они желтые, с черными вкраплениями. "Янтарь". Чуть видная темная вертикальная полоса делит лоб на две симметричные половины. От наружных уголков глаз две тонкие полосы идут по вискам вниз-назад, еще две пошире – от внутренних уголков, огибая верхнюю челюсть, опускаются до уголков пасти. Широкие, мощные челюсти, черные маслянистые губы, короткий подбородок, жесткие, как проволока, недлинные белые усы. Закругленные уши, когда я прижал их, стали совсем незаметны, придавая голове дополнительную обтекаемость. От макушки к подбородку оттенок шерсти менялся с красноватого на светло-желтый. Лизнув шершавым языком черную мочку носа, я открыл пасть и осмотрел зубы. Шесть резцов вверху, шесть внизу – и какие клыки! Острые, длинные, белые, мм-м, просто блеск. Проведя языком по зубам, я почувствовал желание испробовать их на ком-нибудь. Это желание оказалось столь же острым, как клыки. Звучно зевнув, сомкнул челюсти – они совпали идеально.
От всей этой дивной красы у меня захолонуло сердце. Великолепная – во всех смыслах – морда "ящиком". И она очень мне нравится. Я сморщил нос и приподнял губу – получился ослепительный оскал. Куда там голливудским звездам, уррффф. Довольно фыркнув, склонился к воде. После нескольких попыток, освоившись с языком, я с удовольствием лакал теплую воду.
Желание опробовать зубы в деле было вызвано не только восхищением. Мной овладел голод.
Покидая заросли, я соблюдал осторожность: если меня заметят раньше времени, охота, пиши, пропала - добыча вовсе не желает становиться добычей. Мой расчет не оправдался - значит, много еды бывает у воды утром и вечером. На берегах озера жаждущих было мало - большинство напились загодя и теперь бродили в тени, где хоть какая-то прохлада. Хорошо, поищем там.
Редкий лесок, деревья, растущие группами по два-три и среди них стадо на два десятка особей. Газели Гранта. Небольшие головки, украшенные длинными, слегка изогнутыми назад рожками, тонкие быстрые ноги, округлый белый живот. Коричневато-желтая шкура, маскирующая Грантов на фоне растительности в саванне, выдавала их среди коричневых и черных стволов.
Бесшумной тенью скользя меж деревьев, я подходил к газелям, замирая всякий раз, когда ближайшие ко мне поднимали головы.
"Доброй охоты, НанОрг".
"Спасибо, Блурри. Зафиксируй, с какой скоростью я буду бежать".
"Хорошо".
Несмотря на все уловки, меня заметили. Высоко задирая короткие хвостики, газели побежали. Я устремился за ними. Петляя среди деревьев, нельзя было набрать высокую скорость, но стадо, подгоняемое страхом, вырвалось из леска на открытую равнину, где я ощутил себя в родной стихии.