Я бы ещё про Марика рассказал, но про него либо хорошо, либо никак. Хороший, добрый парень. Симпатяга, таким только детей пугать. Что ни слово, то шутка. Что ни шутка, то шедевр. Хотя в свой адрес шутки наотрез понимать отказывается. Обижается. Поэтому больше ни слова о нём.
А вон и Генка. Душка, а не человек. Более компанейского парня, чем он, не сыскать. А с виду и не скажешь, что на гражданке этот человек занимает такой важный и серьёзный пост, как инженер водоснабжения целого города! Дело это, сами понимаете, нешуточное, как говорится, «Если в кране нет воды, — надо Генке дать п… эээ по ушам (скажем так)».
Шурка. Вы можете себе представить, что получится, когда клоун пойдёт работать в дом престарелых, не зная иврита. Шурка пошёл. Заставили его как-то дедушку одного с ложечки покормить. Он очень плохо кушал, но Шурку это не смущало. Он с энтузиазмом принялся пичкать дедушку кашкой. На второй ложке дедушка сказал «дай». Откуда Шурка мог знать, что это на иврите означает «достаточно». Дедушка говорит «дай», а Шурка рад стараться, «на», и оп, ещё ложечку. Так и сидели, «дай» — «на», «дай» — «на», «дай» — «на». В общем, Шурка два раза за добавкой сбегал, пока дедушке совсем не поплохело. Говорят, он потом неделю не кушал.
Эдик — святой отец. Это неправда, что все религиозные в армию не ходят. Эдик ходит и не жалуется. Стратегически — ценнейший человек. В тюрьме, куда мы поедем, кушать готовить нам будет. Если с ним не ссориться, он и добавки не пожалеет, и в неположенное время накормит, а кому надо, тому и в шаббат кидуш на вино прочитает. Шаббат (суббота) — святой день у верующих.
«Эдик, там вон солдаты пришли, дай им по яйцу, пожалуйста, а то они кушать просят… не жадничай, дай ещё… ну, помогай тебе бог, шабат шалом!»
Кстати о еде, пора бы уже бежать и покушать. Пойдём и посмотрим, чем там богата столовка базы Эльяким. А ни чем она не богата. Завтрак — как и ужин. Одно и то же: яйца, оливки, сметана и хлеб. Ну, йогурт ещё иногда. Обед — либо рис, либо макароны и «как бы» мясо. И всё это запивается напитком «а-ля компот армейский»: вода из крана, лёд и сироп. Просто божественный нектар получается.
Но солдата трудности быта не пугают. Жрёт всё, что дадут. Глотает как утка, а желудок удивляется, и уже дня три, как ничего не переваривает, а только накапливает и накапливает.
— Боря, чем вы так опечалены, и почему вы так ойкаете и держитесь за живот?
— Ох, и не спрашивайте, дружище. Третий день себя чувствую как факс в состоянии «on memory». Такой ощущение, что только загрузи бумагу, да как пойдёт, КАК ПОЙДЁТ!
— Боря, простите, вы не обидитесь, если этой ночью я лягу в другом конце палатки?
Часть 5
Что это я всё о быте да о еде. В конце концов, мы же в армии. Попробуем перевести наш рассказ в более армейское русло.
Значит, выдали нам автоматы, патронов не меряно — не считано и все эти три дня вывозили нас на стрельбища. После стрельбы лёжа, сидя и стоя, мишени красноречиво показали, что итоги стрельбы — совсем неутешительные. Не для нас, конечно же, для арабов. Вот им есть чего бояться. Мы их если не точностью, то количеством патронов точно одолеем. А раны мы им обещаем ну самые разнообразные, причём по всему телу. Хирурги искать замучаются, куда это мы попали.
Потом показали нам, как правильно кидать гранаты со слезоточивым газом. Видели бы вы это представление. Я плакал. Бежал врассыпную вместе со всеми и плакал. То ли газ глаза мне разъедал, то ли просто было смешно: «ну как можно быть таким идиётом, чтоб сначала не проверить, в какую сторону ветер дует… шлемазл вы, товарищ офицер, шлемазл…»
Ученья продолжались. Как я уже говорил, нам предстояло ехать охранять тюрьму, а это, как сами понимаете, не только на вышках сидеть, но ещё и иногда на суд арабов конвоировать. А это особая наука. Путь от тюрьмы до военного суда неблизкий, дорога через вражескую территорию проходит, ожидать можно всякого.
«Итак, товарищи солдаты, тренируемся. Первой поедет мусорная машина (автобус с заключёнными), за ней — бронированный джип сопровождения. По моей команде вы, Миша, выпрыгиваете из задней двери джипа и занимаете круговую оборону. Давайте последний раз проверим, всё ли у вас на месте. Итак: каска, керамический бронежилет, автомат, пять полных магазинов с патронами, две литровые фляжки с водой, аптечка, противогаз, удостоверение военнопленного (на всякий)… Миша, вам не тяжело, что это вас так перекосоё-ё-ё моё? Да затяните же вы бронежилет, хватит тут ремня и на ваше брюхо. Да что это с вами? Ослабьте скорее ремешки у каски, у вас же челюсть свело, и уши почернели… вот так, отлично, молодец. Встаньте-ка вы ровно уже, ну-ка подтянитесь. Веселей, веселей, посмотрите на себя со стороны! Да сам Рэмбо рядом с вами — ну чисто фраер! О. к, я продолжаю, по моей команде, Миша, как я уже и говорил, вы в полном снаряжении выпрыгиваете из джипа и… ну, в общем, вы поняли. Итак, все готовы, поехали, НАС АТАКУЮТ!»
Здесь я должен опустить занавес на эту трагическую сцену и пересказать своими словами то, что было дальше. Зря, конечно, всё-таки ослабили ремешки на каске. Подпрыгнув внутри джипа, тучный Миша саданулся что было сил головой о крышу. Каска сползла на самый нос, и дальше он уже видеть ничего не мог, а отступать было некуда. С треском разлетелись дверцы джипа и оттуда, раскинув руки, ласточкой вылетел Миша… «Я чайка!» — мелькнула у меня в голове цитата из какого-то спектакля.
Ничто не предвещало беды. Была пятница тринадцатого.
Земля содрогнулась под тяжестью удара, и эхо глухими раскатами прокатилось по долине. В трёх метрах от джипа, безжизненно распластав руки, лежал Миша. Воцарилось гробовая тишина. Казалось, что даже кузнечики поутихли в эту минуту. За дальней сопкой тихо и печально садилось солнце. Над бренным телом Миши склонился командир и тихонько себе под нос шептал о том, что вот уже совсем скоро он и сам точно так же сядет, как это солнышко, и «так ему гаду и надо».
Но, видно, на роду у Миши было написано ещё пожить немножко. Придя в себя, он разошёлся красноречием в адрес «грёбанного милуима вообще, и грёбанного командира вместе с его грёбанным джипом в частности». Арабов вместе с их родственниками Миша также помянул добрым и ласковым словом.
Что я могу сказать по этому поводу. Видно, библейские чудеса на нашей святой земле и сегодня случаются. Ни одной царапины на теле героя не случилось. Джеки Чан отдыхает.
Часть 6
Место: Арабская тюрьма Мегидо. Дата: середина августа 2002.
Действующие лица: те же, плюс 1200 террористов.
Вот мы и на месте. Сначала маленькая справка. Тюрьма Мегидо находится в Израиле, в северной его части, у подножья горы с одноимённым названием Мегидо. На иврите гора — «ар» Получается Ар-Мегидо. Да, как раз тот самый зловещий Армагеддон и есть. В тюрьме сидят арабские террористы с небольшими сроками, те, кто напрямую не убивал, а только всячески способствовал своим собратьям. Политически представлены все: Фатах, Хамас, Исламский Джихад и другие «дружественные» организации. У каждой территории свой авторитет — шавыш, через него решают все вопросы. Руководит всей работой в тюрьме военная полиция. Будничной охраной занимаются резервисты. Арабы живут в 20-тиместных армейских палатках на огороженных площадках.
В тюрьме два кольца вышек. Внутренние — следят за арабами, внешние — охраняют военную базу, на которой, собственно, и расположена тюрьма. По периметру забора бегают собачки, милые дворняжки-пустобрёхи. График у резервистов простой: четыре часа на вышке, восемь часов отдыхаешь. И так весь срок. Иногда вместо вышек в конвой уезжаешь. Вот так вот в общих чертах.