Желание Гришки пострелять самому пересилило чувство ответственности командира Грэгори.
— Хорошо, только тихо, я беру пулемёт, и мы отходим в сторонку и эту ленту делим на троих, идёт?
— Не базар, товарищ командир!
Конечно, метр — это не много, но однозначно лучше, чем жалкие сорок сантиметров.
К сожалению, а может и к счастью, мне так и не пришлось на практике применить навык пальбы из пулемёта, но факт остаётся фактом, прошло немерянное количество лет, а руки то помнят! А вот автомат М-16 я и подавно никогда не забуду. Я вообще никогда не забываю тех, с кем спал в этой жизни, и не поймите меня превратно.
Так говорила балерина
20.09.2010
При Королевском Виннипежском балете есть школа-нтернат для будущих балерин и танцоров балета (нет такого слова «балерун», кстати). Живут, учатся и профессионально занимаются балетом там детишки не только из Канады, но и из Америки, Европы и даже из Японии и Китая. Школа эта всемирно известная и некисло престижная.
Так вот, давеча прихожу я в столовую, а там такое хрупкое дитя лет тринадцати разговаривает с поваром на тему, чего бы такого вкусненького сегодня съесть. И вся такая и «ох», и «ах», и прямо такое нежное несчастное создание.
Я стаю за ней в очереди, в разговор не вмешиваюсь. И не надо было мне вмешиваться. Вот о чём мне говорить с этим ребёнком — будущей звездой балета? Но повар начал первым.
— Алекс, смотри, ученица из Калифорнии!
Ну, раз меня втянули в разговор, надо, думаю, что-то ребёнку хорошее сказать про её родину. Я и говорю.
— Калифорния — не ну это круто ва-а-аще! У вас там Шварценеггер губернатором — это супер круто! Я вообще фанат вашего Терминатора! Помню, он как-то в Израиль прилетел открывать кафешку «Планета Голивуд» на Тель-Авивской набережной. Толпа была немерянная, но я его с расстояния метра видел. Здоровый такой, крутой. В общем, Шварценеггер — это круто шо пипец!
Будущая нежная балерина смерила меня презрительным взглядом и как-то совсем не по-детски сказала:
— Арнольд Шварценеггер — очень посредственный политик, ускоренно теряющий поддержку калифорнийского электората из-за чрезмерных растрат бюджета штата на сомнительные финансовые проекты.
Сказала — как отрезала, отвернулась, забрала свой салатик и уплыла за стол. И вот как я после этого выглядел?
Так говорил мой шеф в Израиле
02.10.2010
Думаю, не осталось уже среди читателей тех людей, кто не знает основные вехи моей головокружительной биографии. Так вот, сегодня я хочу напомнить о том, что я когда-то работал (не люблю это слово) садовником. Ну не садовник же я, просто мы с шефом строили сады на крышах, балконах и пентхаузах для не самых бедных людей Израиля.
Работа, конечно, была адская. Физически пахать по десять часов в день на жаре, таскать по винтовым лестницам бетонные кадки и мешки с цементом и землёй, скажем так, это не очень просто. Почему я тогда так работал, раз это каторга? Потому, что поначалу деньги очень нужны были, а потом просто, чтобы был повод встретиться с шефом и поболтать с ним за жизнь. Он израильтянин, возможно, самый лучший из всех израильтян на свете. Я его безмерно уважаю и дружбу нашу ценю неимоверно.
Так вот, собственно, о чём я хотел рассказать? С двадцати (моих) лет он мне всегда говорил:
«Александр, ну что ты за жизнь паришься? Тебе ещё только двадцать с лишним лет. У тебя ещё всё обязательно будет, не спеши. Вот посмотри на меня, я пришёл с армии и всё время пахал как конь. Очень тяжело работал и нифига у меня не было, ни денег, ни дома — вообще ничего. И вот только к 35 годам я понемногу стал зарабатывать и начал жить себе в удовольствие. Вот купил дом, впервые поехал за границу, и больше никогда в жизни после 35 лет я ни о чём не парился. Понимаешь, только в 35 лет! Поверь, у тебя ещё до 35 лет времени ну просто валом. Подрастёшь, и тоже будешь жить достойно, и тоже никогда больше не будешь париться в этой жизни»
Вот так говорил мой шеф, и знаете, меня это всегда успокаивало. Ведь, ё-моё, до 35 лет, казалось, ещё так далеко, а не верить шефу я просто не мог, я же всегда верю в хорошее. Иногда я даже себе представлял, как в день своего 35-летия я устрою себе страшный суд и строго спрошу, мол «Александр, ну что, что ты сейчас скажешь? Давай посмотрим, умник, чего ты добился в этой жизни, а главное, как дальше-то жить собираешься, а?»
Я раньше никогда не боялся этого вопроса, я всегда верил, ещё успею, времени у меня еще валом.
Чёрт побери, мне сегодня 35 лет…
Сказка о любви
07.11.2010
Когда мне было семнадцать лет, я как-то оказался в больнице с потрясением мозгов. Отделение было весёлое, там половина народа были с таким же диагнозом как у меня — ушибленный и временно больной на всю голову.
Первый день в больнице помню плохо, голова была немного бо-бо, и жутко хотелось просто полежать. На второй день, взрослеющий и озабоченный организм в кровати оставаться более не желал и потребовал общения. Сначала по стеночкам, а потом всё бодрее и увереннее, я начал ходить по отделению и активно интересоваться медсёстрами, а заодно и заводить знакомства с товарищами по несчастью.
Медсёстры, разумеется, были стары до безобразия, им всем уже давно перевалило за двадцать один год, а самой древней из них стукнуло на днях аж двадцать четыре. Но выбирать не приходилось, и я по мере возможностей начал искать «дружбы» у этих «взрослых тёток».
К медсёстрам мы ещё вернёмся, а пока пару слов о коллегах. Больница была областной, почти все пациенты этого медицинского заведения были из сельской местности, простые работяги, труженики садов и полей. Каждый вечер мы пили пиво и рассказывали байки за жизнь. Точнее они рассказывали, а я только слушал. Для меня, городского пацана из интеллигентной семьи, все эти истории были как сказки из другой вселенной. Я тогда ещё мало что знал про прикладное использование секса, зато коллеги никогда не скупились на эту тему, красок и подробностей добавляли — мама не горюй. Во всех деталях я узнал как, где, а главное по сколько раз это безобразие происходит на селе. Хотя «по сколько раз» — это они скорей всего, привирали, хотя чем чёрт не шутит на природе, да на парном молоке, да на доярке…
Был мужик, автогонщик. Он в аварии повредил спину и теперь вот передвигался на каталке. Я иногда ездил с ним на процедуры, помогал ему пересаживаться в радоновую ванну. Пока ехали, он тоже рассказывал много всяких историй, и всё больше про свою жену. С наступлением вечера он обычно глушил водку — всё никак не мог привыкнуть ни к каталке, ни к тому, что жена, сцука, узнав про травму спины, сразу его бросила. А ведь он был ещё молодой, ему и тридцатки не было, грустная история. К счастью, у остальных мужиков в этой жизни всё было намного позитивней. Сразу стало понятно, что колхозные труженики не только горазды сказки про доярок рассказывать, но и к жизни они приспособлены лучше, чем многие городские умники. Хотя иногда случалось непредвиденное…
Как-то принесли мне колбасы, но поскольку сожрать её всю за раз мы не успели, а с холодильником был напряг, то стала она предсказуемо липкой и противной. Ну, от греха подальше, решил я её нафиг, в мусор.
— Так с продуктами не поступают, — объяснил мне коллега по палате, — Колбасу нужно отварить!