— Я знаю, кто ты. Я тебя узнал. Надеюсь, что тебя они возьмут последней, — сказал он, глядя на Ариес. — Надеюсь, тебя заставят смотреть, как твоих друзей разрывают на кусочки. И только потом примутся за тебя.
У Майкла потемнело в глазах от злости. Он снова рванулся к загонщику, но тут вмешалась Клементина.
— Он того не стоит, — тихо прошептала она ему на ухо. — Черт с ним. Черт с ними со всеми. Не оставляй меня.
И Майкл послушался.
— Да, ты того не стоишь, — сказал он лже-Хиту. — А вот она стоит.
Он повернулся к загонщику спиной и нежно поцеловал Клементину.
— Я люблю тебя, — сказал он. — А теперь давай отведем всех в безопасное место.
Она кивнула.
Он сидел на скамейке у воды и ждал, когда за ним придут загонщики. Ждать пришлось недолго.
— Столько усилий — и ради чего? — спросил чей-то голос у него за спиной. — Целая спасательная операция, и все зря. Ты до сих пор здесь. Готов спорить, твои друзья были очень разочарованы.
Мейсон не шелохнулся. Говорящего он не узнал. Если они пришли его убить, он не поведется перед смертью на их провокации. Нет, с этим покончено. Пусть делают с ним что угодно, ему все равно.
— Думаешь, ты победил? — продолжил голос. Загонщик встал рядом с Мейсоном. Конечно, это был Леон — в окружении своих лакеев. Теперь он выглядел не очень впечатляюще. Рубашка порвалась на животе, и на щеке красовалось огромное черное пятно.
Мейсон пожал плечами:
— Не в победе дело.
— О, именно в победе, — сказал Леон. Он присел на скамейку рядом с Мейсоном и достал из кармана небольшую фляжку. Отвинтил крышечку, отпил из фляжки и протянул ее Мейсону. — Победа. Поражение. В этом соль любой игры.
Мейсон взял фляжку и понюхал. В нос ударил запах алкоголя. Мейсон сделал глоток и с удовольствием почувствовал, как внутри разливается тепло.
— Я отличный игрок, Дауэлл, — сказал Леон. — Самый лучший. Как ты думаешь, почему меня выбрали главным? У меня есть одна черта, которую ты недооцениваешь. Я люблю выигрывать. И на этот раз я тоже выиграл, хотя ты этого пока не знаешь. Рассказать, как именно?
Мейсон вернул ему фляжку и посмотрел на воду. Толпа рассосалась — большинство пленников сбежало в город. Тела тех, кому не повезло, усеивали тротуар, однако жертв оказалось куда меньше, чем он опасался. Выжившие загонщики отправились на охоту, выслеживая беглецов. Каждые несколько минут раздавался чей-то вопль — загонщики находили очередного пленника. Мейсон надеялся, что Кейси спаслась, но не мог быть в этом уверен, пока все не утряслось.
— Большинство людей в этом лагере были бесполезны, — сказал Леон. — Они чистили для нас улицы, но в перспективе от них было мало толку. Даже те, кто сидел в казино, всего лишь расходный материал. Мелкая рыбешка. По-настоящему важных людей держат в другом месте. Так что несколько сбежавших узников нам погоды не делают. К тому же рано или поздно мы всех водворим на место.
— Всех вам не переловить. Мне этого достаточно.
Леон закинул ногу на ногу и уставился на воду.
— Ты дурак, Дауэлл.
— Неужели? Как же вы это поняли?
— Ты мог сбежать. Мог сберечь их. А вместо этого ты разрушил все самое дорогое, что у тебя было. Одним росчерком пера подписал ей смертный приговор.
— Я не сбежал именно потому, что хотел ее сберечь, — отозвался Мейсон. — Зачем еще мне прицепили к ноге эту фиговину? Вы бы сразу меня выследили. И ее.
Леон усмехнулся:
— Если бы ты убежал вместе с ней, у нее был бы шанс. Хотя бы мизерный. Ты смог бы ее защитить.
— Если вы не заметили, она и сама с этим неплохо справляется, — сказал Мейсон. С неба спикировала чайка и схватила какой-то огрызок, который лежал прямо перед ними. Мейсон глубоко вдохнул, ощущая запах гари от тлеющих зданий. — Они разнесли весь лагерь и все равно сбежали. Ты правда думаешь, что я за нее боюсь? Она сильнее нас всех, вместе взятых.
— У нее есть своя ахиллесова пята, как и у тебя. — Леон снова приложился к фляжке; загонщик, который стоял позади него, понимающе улыбнулся. — Свое слабое место. И ты отдал ее прямо ему в руки.
Мейсон промолчал.
— Она любит симпатичных мальчиков, не так ли? — продолжил Леон. — Ты ей тоже нравишься, но есть один парень, перед которым она не может устоять. Это, наверное, невыносимо — все время быть второй скрипкой. Знать, что ты никогда не займешь первую строчку в ее списке — что бы ты ни делал, что бы ни говорил.
— Пусть делает с Даниэлем все, что хочет, — сказал Мейсон как можно беспечнее. — Это ее решение, а не мое.