А вот то, что я послушал Ольгу и подстраховался, очень даже радовало. Черт его знает, как бы все обернулось, приди я сюда один. Зато теперь у меня есть соловей, который, надеюсь, знает очень много интересных для меня песен. И уж поверьте, я смогу его разговорить — иглу в яйца еще ни один мужик не выдерживал. Даже колоть не надо, лишь обозначить.
Мы ведь странные создания, нас можно пытать, резать — и мы будем молчать, но стоит поднести раскаленное железо к бубенцам, как сразу вся решимость испаряется, даже если знаешь, что дальше все равно помрешь и они тебе в принципе больше не понадобятся. И если кто думает, что у меня рука не поднимется, то глубоко ошибается. Это я снаружи белый и пушистый, а внутри черный и лохматый.
Поэтому сейчас осталось лишь подождать дирижабль — и тогда начнется веселье, тем более, что все актеры в сборе. А будут плохо играть, познают радость полета без парашюта. Небо большое и мест в нем на всех хватит. Я это знаю, я в нем был…
Глава 9
Глава 9
Мы выдвигаемся в сторону аэропорта на больших бронированных монстрах в количестве семи штук. Откуда тут эти машины, понятия не имею, но на них гербы Российской империи и за рулем сидят не наряженные в гражданское гусары, а вполне себе по-военному прикинутые дамочки. Прохожие провожают нас удивленными взглядами. Как неведомых, но явно опасных зверушек.
Доезжаем до места быстро и сразу занимаем часть территории, куда за нами должны прилететь. Крылатые выставляют оцепление и ощетиниваются стволами. Нападения мы, конечно, не ждем, но к нему готовы. Пленных выводят наружу и кладут мордами в землю. Огрызаться уже никто не пытается — репутация у крылатых жуткая. Сначала бьют, а потом спрашивают про здоровье.
Посадка наших дирижаблей происходит одновременно с прибытием местных властей. Машины представительского класса останавливаются в пятидесяти метрах от нас и из них выходят пара мужиков и одна женщина с высокомерным лицом, обремененным властью.
За ее спиной резво выстраиваются военные с суровыми мордами, на которых читается предвкушение хорошей драки. О том, что она для них, похоже, будет последней, они даже не задумываются, потому как имеют вид лихой и придурковатый.
— С кем я могу говорить? — легкий акцент предательски выдает ее тщательно скрываемое волнение. Пиндосский я знаю хорошо — тот же наш английский, только с небольшими изменениями, но похоже, что русский тут знают все.
Ротмистр дергается, но я ее торможу. Раз я сам заварил эту кашу, значит, мне ее и расхлебывать. Выдвигаюсь вперед — рядом Ольга и Коренеева, уже успевшая переодеться. За нашими спинами во всю идет погрузка пленников и машин в дирижабли. Но парочка гусар стоит на страже, не шевелясь, показательно направив на толпу оружие.
— Цесаревич Российской империи, Гордеев Сергей Дмитриевич. С кем имею честь?
— Джессика Алиба, мэр города Санта Стефания, в котором вы устроили беспорядки.
— Приношу свои искренние извинения, госпожа мэр, — поклонился я.
Ну как, поклонился — слегка кивнул, типа сорь, я виноват, но не виноват. Да и простолюдинка она, и невместно принцу гнуть перед ней спину. Да, у них демократия и все такое, но я-то родом из монархии и подобное поведение уже на уровне рефлексов. Быстро вжился в роль, что сказать. Кровь, как говорится, не водица, вот и бунтует против демократического произвола и попрания законных норм монархии. Эк загнул, аж самому приятно!
— Прошу прощения за то, что невольно втянули вас в наш конфликт. Мы задерживали крайне опасного преступника, что нашел убежище на вашем острове. Соответствующие бумаги вам позже предоставит наше посольство.
— Прежде чем проводить армейскую операцию на территории другого государства, вы должны были согласовать ее с нами. Вы понимаете, что мы можем расценить это как нападение и объявление войны?
— Еще раз прошу прощения, но у нас на всякие бюрократические проволочки не было времени, к тому же мы опасались утечки информации. Сами должны понимать ее уровень важности и секретности, если я лично ее курирую.
— И тем не менее, это не дает вам права хозяйничать здесь как дома! Что это за преступник? В чем его вина? Я требую выдать его нам для допроса, и если мы сочтем, что он действительно виновен, то будем судить или примем решение о его выдаче.
— Боюсь, это невозможно. Данный человек и его банда обвиняются в государственной измене и являются носителями секретной информации. Поэтому передача его в ваши руки исключена.
— Но я настаиваю!
— Вынужден отклонить вашу просьбу. Всего доброго.
— Вы понимаете, что я могу вас заставить?!!
— Вы можете попробовать это сделать. Вы и правда настолько глупы, что пойдете против трех дирижаблей класса «Тиран» и одного «Борей», несущих на себе полный комплекс вооружения, включая две эскадрильи «Ласточек» и эскадрон «Летучих гусар», подкрепленный двумя абордажными ротами? Про семь бронетранспортеров класса «Гюрза», что прямо сейчас прикрывают нас с земли, я вообще молчу. Только они одни способны сравнять тут все с землей.
По мере того, как я говорил, дамочка все больше бледнела. А так как говорил я громко, то бледнели и все остальные. С ее сопровождения разом слетел лихой вид, и они уже поглядывали в сторону выхода, выстраивая наиболее короткие маршруты для бегства.
— Угрожаете? — сощурила она глаза, пытаясь до последнего держать марку.
— А вы? — усмехнулся я, стремясь закончить этот глупый и бессмысленный разговор. И она, и я прекрасно понимали, что сила на моей стороне. И сейчас она просто старается сохранить лицо перед своими людьми накануне выборов, на которых ей обязательно припомнят наглых русских, что вели здесь себя как дома.
Ну а мне, честно говоря, было глубоко плевать на ее душевные терзания. Пиндосы меня бесили в моем мире, поэтому и в этом я к ним не испытывал никакой жалости.
— Мы будем жаловаться…
— Это ваше право, — бесцеремонно перебил я ее. — И если на этом все, то позвольте мне откланяться. А можете не позволять — мне все равно. Что же касается войны, то не советую впредь об этом говорить, а то я могу это расценить как вызов. Нашей стране пригодились бы ваши острова.
Развернувшись, я быстро скрылся за спинами гусар, которые уже закончили погрузку и ждали только нас.
И вот спустя десять минут дирижабли оторвались от земли и взяли курс домой. Мэр осталась на земле, провожая нас ненавидящим взглядом и пожеланиями сдохнуть в пути. В ответ я приветливо помахал ей рукой из иллюминатора и даже послал воздушный поцелуй, который она не оценила. Ну и ладно, у меня Оленька есть, а ещё полный дирижабль красоток.
Так, отставить красоток, мне и прошлого путешествия хватило! Еще не хватало опять начать от них прятаться.
— Фух, — стер я пот со лба, когда увидел стремительно отдаляющуюся землю. Оказывается, я все-таки нервничал. А судя по невозмутимости остальных, им было вообще пофиг. Команда ходила расслабленная, слышались спокойные разговоры и нервозности я ни у кого не заметил.
— Так что там за предмет был? —нарисовалась Ольга. Легкий отдых пошел ей явно на пользу, как и загар. Особенно когда она раздевалась: меня очень заводили беленькие части на общем темном фоне её стройного тела.
— Черт, я совсем про него забыл! -спохватился я. — Зови Первую, будем смотреть и надеяться, что он не рванет. Но мы же осторожно.
Собрались мы в большом совещательном зале, который, как оказалось, был в каждом подобном дирижабле. Стоит, наверное, вообще рассказать о них подробней, типа точной длины и ширины, и вообще об их немеряной крутизне, но не буду, потому как это скучно. Достаточно того, что он был очень большой и очень опасный. На этом ТТХ заканчиваются.
Дамочки сидели, напряжённо сверля глазами сверток, туго замотанный в ткань какого-то грязно—серого цвета. Не знаю, почему, но от него веяло какой-то угрозой и дурными предчувствиями. Остальные ничего такого не чувствовали.