Тогда он еще не знал, насколько это бесполезно.
— Это не мой. Впервые его вижу.
Шериф посмотрел на него с деланным изумлением.
— Не видел? Да на нем полно твоих отпечатков!
Они подошли к нему и перевернули на спину. Держа нож за лезвие, шериф заставил его сжать ручку. Голос Дуэйна Уэстлейка звучал спокойно, когда он произносил приговор:
— Я ошибся, когда сказал, что ты крепко влип, парень. Ты по уши в дерьме.
Потом, когда его волокли в машину, возникло четкое ощущение, будто жизнь, вся предыдущая жизнь, закончилась навсегда.
«…о войне во Вьетнаме. Продолжается полемика по поводу публикации в «Нью-Йорк Таймс» «Секретов Пентагона». Готовится обращение в Верховный суд по поводу права газеты печатать…»
Хорошо поставленный голос ведущего «Дейли Ньюс», которого надпись на экране представляла как Альфреда Линдси, вырвал его из не приносившего отдыха оцепенения.
Громкость увеличилась, словно телевизор сделал это сам, по собственной воле, как будто хотел непременно довести новость до всеобщего сведения. Тема, как всегда, та же — война, которую всем хотелось скрыть, как стойкую грязь под ковром, но которая, точно змея, все время умудрялась выползать из-под него.
Капрал знал эту историю.
Доклад «Секреты Пентагона» — результат тщательного расследования причин и действий, которые вовлекли Соединенные Штаты во вьетнамский конфликт, расследования, начатого по инициативе секретаря министра обороны Макнамары и проведенного группой из тридцати шести экспертов, государственных и военных служащих, на основе правительственных документов, начиная со времен президента Трумэна и далее.
Словно кролик из цилиндра фокусника, явилось очевидное — администрация Джонсона совершенно сознательно обманывала общественность относительно того, как ведется война. И на днях «Нью-Йорк Таймс», каким-то образом завладев этим докладом, начала публиковать его. С последствиями, которые нетрудно предвидеть.
А закончится все, как обычно, одними словами. Они же, произнесенные или написанные, всегда мало чего стоили.
Что они знали об этой войне? Понимали разве, что значит оказаться за многие тысячи миль от дома, сражаться с невидимым врагом, обладающим немыслимой силой воли, с врагом, который вопреки ожиданиям готов был платить наивысшую цену за то, чтобы получить так мало? С врагом, которого в глубине души все уважали, хотя никто никогда не отважился бы признаться в этом.
Тридцать шесть военных и гражданских экспертов без устали протирали штаны и все равно ничего не поняли и ничего не решили, потому что никогда не чувствовали запаха напалма или agent orange, дефолианта, который широко применялся для уничтожения лесов вокруг противника, не слышали стрекота пулеметных очередей, глухого удара пули, пробивающей шлем, мучительных криков раненых, таких громких, что, казалось, слышны в Вашингтоне, но почему-то едва доносились до санитаров-носильщиков.
Удачи, Уэнделл…
Он откинул простыню и сел в кровати.
— Пошел ты в задницу, полковник Ленский! Вместе со всеми твоими дерьмовыми синдромами!
Все теперь осталось позади.
Чилликот, Карен, война, госпиталь.
Река по-прежнему текла по своему руслу, и только берега сохраняли память об ушедшей воде.
Ему было двадцать четыре года, и он не знал, можно ли назвать будущим то, что ожидало его впереди. Но кое для кого это слово вскоре определенно потеряет всякий смысл.
Он прошел босиком к телевизору и выключил его. Внушающее доверие лицо диктора утонуло во мраке, превратившись в светящийся кружок в центре экрана. Как все иллюзии, он существовал недолго, всего несколько мгновений, и исчез.
— Ты уверен, что не нужно подвезти в город?
— Нет, здесь в самый раз. Большое спасибо, мистер Терренс.
Он открыл дверцу. Загорелый человек за рулем улыбнулся ему и вопросительно поднял брови. При свете приборной панели он вдруг напомнил одного из персонажей Дона Мартина.
— Я хотел сказать — большое спасибо, Лукас.
В ответ человек поднял вверх большой палец.
— Вот это другое дело.
Они пожали друг другу руки. Потом капрал забрал с заднего сиденья свой рюкзак, выбрался из машины и закрыл дверцу.
Человек за рулем крикнул ему вдогонку из окошка:
— Что бы ты ни искал, желаю найти. Или чтобы тебя нашли.
Последние слова почти утонули в шуме двигателя. В одно мгновение машина, которая подвезла его, превратилась в удаляющийся гул мотора и развеянное ветром чихание карбюратора, а свет фар поздний вечер проглотил, словно привычный ужин.