Я щелкнула в сторону ложную коронку зуба кончиком языка и всосала иглу из полости. Секундой позже она находилась между моими губами. Я практиковала этот маневр много раз, но игла была крошечной, а охранник по–прежнему стоял далеко от меня: полной уверенности в успехе не было.
В последний момент он начал отворачиваться. Какой–то инстинкт самосохранения, вероятно, говорил ему об опасности. Но было слишком поздно. Я плюнула иглу в него с большой силой и попала в шею, чуть ниже правого уха. Он пошатнулся и чуть не упал, недоумение появилось на его лице.
— Посмотри на меня! — скомандовала я. — Слушай всё, что я говорю, подчиняйся каждому моему слову без сомнений!
Охранник посмотрел на меня. Яд уже вступал в силу. Он шумно дышал с открытым ртом, и слюна катилась по нижней губе и капала с подбородка.
— Освободи меня от цепей! — повелевала я.
Он вышел вперед и сделал, как я просила, но яд делал его движения медленными, и он неумело возился с ключом. В любой момент священник может отсечь палец Торн, но я должна оставаться спокойной и терпеливой и ждать, когда буду выпущена.
Наконец я была свободна. Взяла оружие охранника — два кинжала и тяжелую булаву. Я могла бы его убить, но в этом не было необходимости. Вместо этого приказала ему лечь и уснуть. Он захрапел прежде, чем я покинула камеру.
Надеясь на чудо, потому что не было слышно новых криков Торн, я на цыпочках вышла в коридор. Показавшись на миг в дверях камеры я атаковала. Священник держал левую руку Торн, лезвия ножниц широко раскрыты, он готовился отрезать фаланги её большого пальца кисти.
Не задумываясь я перекинула нож в левую руку. Только моё собственное оружие, в частности, метательные ножи, прекрасно подходит для таких целей — тонко сбалансировано и откалибровано. Я также постоянно с ними практиковалась. Это было незнакомое оружие и предназначено для рукопашного боя, а не для метания. Так, что я не стала рисковать.
Обычно я била бы в горло или глаз, либо ударом разу же убила бы священника. Сейчас я воткнула клинок глубоко в плечо, это была лёгкая мишень. Ножницы выпали. У меня были другие планы на него. Я всегда могу убить его позже, если в этом будет необходимость.
С другим клинком и палицей я напала на двух охранников. Я не думала, моё тело просто действовало, руководствуясь долгими годами тренировок, в то время как мой разум упивался экстазом боя.
Моя скорость была такой, что первый умер, не успев крикнуть, второй, вероятно, выжил, но удар в висок вырубил его. Всё это едва ли заняло пары секунд. По другую сторону стола дородный мучитель ещё сжимал кинжал, который он использовал на Торн. Им он ударил меня, но я отбила его палицей и убила его вогнав кинжал под рёбра в сердце.
Священник стоял на коленях всхлипывая от боли. Я отбросила палицу в сторону. Когда вынула нож из плеча священника, он закричал. Этим ножом разрезала веревки, которыми Торн была привязана к столу. Крик священника не пугал меня, он был пронзительным, высоким и вполне мог принадлежать девушке, которую пытали. На него никто не прибежит чтобы посмотреть.
Мы должны были выйти из замка, и я намеревалась использовать священника как заложника. Основным препятствием для нас были оставшиеся лучники. Они могли убить нас на расстоянии.
— Ты в безопасности, — сказала я Торн, помогая ей. — Я знаю, что тебе было больно и ты пережила опыт, который, возможно, подорвал твоё мнение о сильной ведьме. Но важно, что бы ты собралась и подготовилась к опасности. Ты готова или нужно несколько минут, что бы успокоиться?
— Теперь я готова, — ответила Торн, даря мне смелую улыбку. Её голос был немного громче хрипа. Я гордилась ею в тот момент, она стала больше, чем я когда–либо могла надеяться.
— Сначала мы должны забрать голову Дьявола.
После возвращения моих ножей и ножниц в ножны, я оторвал полоску от подола рясы священника и использовала её, что бы заткнуть ему рот. Когда я потащила его за собой, он не сделал ни малейшей попытки к сопротивлению, он выглядел испуганным. Мы достигли нашей комнаты без инцидентов, и вскоре кожаный мешок снова благополучно висел на моем плече.
Подталкивая священника перед собой, мы достигли двора замка. Было темно, тяжелые низкие облака, и до рассвета оставалось, по крайней мере, три часа. Это делало действие лучников затруднительным.
На страже был солдат, он стоял спиной к решетки. Он поднёс мерцающий факел, как только мы подошли. Первым осветил фигуру священника, и я увидела уважение на лице человека, которое сменилось на недоверие и страх, когда он увидел испуганное лицо священника и пропитанный кровью рукав рясы.