Только кое-что Эрику выскрести так и не удалось… И кое-кого.
Кое-кто этот сидит сейчас на кровати и делает вид, что не рад. Ищет выход. Для меня ли? Если Эрик узнает, Владу тоже достанется. Эрик не станет разбираться, кто виноват.
Виновата я. Готова признать и… Что? Лишиться всего?
Предательские слезы выступили снова, и я отвернулась. Вот уж нет, слез не покажу! Закусила губу, стараясь болью отвлечься от обиды на саму себя. Обида сменилась злостью. О чем я думала? Нужно было сразу домой, как только охотник рассыпался пеплом. Ведь ясно было уже тогда: убийца не придет сегодня меня искать.
Теперь найдет точно. После того, как я лишусь защиты скади, ему не составит труда взять мой кен.
Прикосновение к плечу заставило вздрогнуть от неожиданности. Я сбросила руку, будто можно было заразиться еще больше. Словно ванильный кен может проникнуть сквозь одежду.
— Отстань!
— Поля…
— Уйди, говорю! Не хочу тебя видеть.
Влад резко развернул меня лицом к себе и ответил:
— Придется. — И добавил уже мягче: — Еще немного потерпи, а потом я уйду, ладно?
Я не ответила, и он, видимо, принял молчание за согласие.
— Никто ничего не разрушал, слышишь. Ты спишь. Это просто сон. И на самом деле ничего этого не было.
— Что? — Я нахмурилась. Вырываться сил не было, да и держал он крепко. Тело не слушалось совершенно, обмякло, налилось тяжестью. Даже держать глаза открытыми стало невероятно сложно.
— В тебе остался мой кен. Совсем немного, но хватит.
Взгляд у него тяжелый и требует подчинения. Сначала сопротивляюсь, пытаясь отстраниться, закрыться энергетическим щитом. Защититься.
Защитница из меня всегда была неважная.
— Утром ты проснешься и ничего не вспомнишь, слышишь, Полина, ничего! — его голос настойчив, и я киваю. — Повтори.
— Ничего… — вторю эхом.
— Хорошо. — Его вздох прячется у меня на ключице, когда он берет меня на руки. Я больше не понимаю ничего и не хочу понимать.
Это ведь сон. И я забуду его к утру.
Становится хорошо. Спокойно.
Голова моя лежит на подушке. Или это чье-то плечо? Плечо того, кто к утру растворится в тумане навек утраченных воспоминаний.
Так не все ли равно?
И последнее, что я ощущаю перед тем, как провалиться в беспамятство — отпечаток поцелуя на правом виске.
Глава 19. Алиса
Озеро волнуется. Вода потемнела, покрылась рябью, на берег наползают пенистые волны и лижут песок. Небо нависает тучами — темными и низкими. Они клубятся над головой и обещают скорый дождь.
Я люблю дождь.
Сижу на берегу, обняв колени, и смотрю вдаль.
Пытаюсь вспомнить сон. Он был яркий. Чувственный. Красивый сон, из тех, что хочется сохранить в памяти. Досадно, что не получилось.
— Знаешь, ты мне как дочь, — говорит Барт спокойно. Он сидит рядом, на песке, и волны омывают его обнаженные лодыжки. Ногти на ногах ровные, правильной формы. Его голос сбивает меня с мысли, остатки сна развеиваются туманом.
— Да, — киваю. — Ты говорил мне однажды.
— Как дочери, хочу дать тебе пару заветов. — Его ладонь — большая и теплая — прячет мою. Взгляд проникновенный, ласковый. Он близок, как и любой сольвейг, с ним рядом спокойно и хорошо, но почему-то мне все меньше нравится этот разговор. — Будь храброй. Поступай по совести. Береги близких.
Он вздыхает, вдруг порывисто обнимает меня за плечи и прижимает к груди. Я слышу, как бьется его сердце — быстро, как испуганная птица. Это настолько идет вразрез с его образом спокойного и уверенного вождя, что я невольно пугаюсь.
— Не бойся ступить во тьму.
— З…зачем ты…
— Пророчество сбудется, и ты знаешь это.
Он отворачивается, и смотрит на воду, темную, будто смола.
— Я… умру?
— Тебе решать, Полина.
— Я не хочу умирать!
— Не ты, так твои близкие. Готова на такой обмен? — Он снова поворачивается, и я вижу — не шутит. Действительно ждет ответа. На дне глубоких, карих глаз — просьба и надежда.
— Эрик меня спасет, — говорю упрямо. Ищу на его лице хоть тень поддержки. Не нахожу, но все равно цепляюсь за нерушимые истины. — Не даст меня в обиду.
— Он силен, твой воин. И печать на тебе испепелит любого, кто к тебе притронется. — Барт указывает на мой живот, и я вспоминаю: печать Арендрейта. Убережет ли она от убийцы? — Карающий огонь.
— Тогда чего бояться?
— Мне было видение этой ночью. Ты на ритуальном камне атли. И печати на жиле не было.
— Кто-то… снял ее? — ужасаюсь.