Странно, но кен Барта словно спал. Жила спала тоже, ладони не горели и не чесались от переизбытка силы, а ведь я помню: и белую ярость, и мощь, и поток этой мощи, способный сбить с ног даже такого, как Крег.
Убить? Наверное. Только вот что эта мощь против Первых? Всего лишь кен. У Эрика, бьюсь об заклад, намного больше - и сил, и умений. А я всего лишь девочка, которая вечно идет против системы, призванной ее защищать.
- Теперь, когда Альрика нет, гораздо лучше, - ответил Глеб и затушил окурок прямо о пол крыльца. - Чем ты думала вообще? Хотя кого я спрашиваю...
- Я думала о вас. О том, что ты остался наверху с Аланом, а мог бы погибнуть вместо Томы. О самой Томе. О Наташе. О том воине альва, с которым я толком и знакома-то не была. Мы ведь вместе прошли войну, а я даже не запомнила его имя. Я думала о том, кто умрет этой ночью.
- Из-за тебя?
Я повернулась к нему и наткнулась на улыбку - ироничную и совсем не злую. Только в глубине синих глаз притаилась грусть.
- Нет, - помотала головой. - Но если бы я ничего не сделала, то они погибли бы из-за меня.
Глеб кивнул и отвернулся. Чиркнул зажигалкой, и я только заметила, что моя сигарета истлела и осыпалась пеплом до самого фильтра. Наверное, оно и к лучшему - старые привычки нужно оставлять в прошлом.
- Ника говорит, Лидия о тебе спрашивала, - будничным тоном произнес Глеб.
- О... - вздохнула я. Не знала, что ответить, да и стоит ли? Воспоминания, связанные с домом Гектора - не самые радужные. Нужно ли поднимать их на свет? Пусть лучше остаются там, где они сейчас - в глубинах памяти. Мне и без Лидии хватает забот.
- Ясновидица считает тебя супергероем, но мы-то знаем, кто ты на самом деле. И что могло произойти.
- Я в курсе, что могла умереть, - проворчала я и встала. Тишина, окутавшая дом, казалась гробовой. Затишье перед бурей? Пахло снегом и прелой листвой, а еще табачным дымом. Такие привычные запахи.
- Ты слишком независимая, чтобы жить в племени, - совершенно серьезно сказал Глеб и тоже поднялся.
- Думаю, Эрик уже не рад, что принял меня в скади.
- Позволь Эрику решать самому.
Иногда он подходит так тихо, что я не слышу. И вздрагиваю каждый раз, когда теплые пальцы касаются ладони. А пальцы и правда теплые. Или я просто продрогла на ветру?
На лице Эрика не было и тени злости. И обида ушла, уступив место усталости. Невольно захотелось его пожалеть. Обнять, погладить по волосам, сказать, что все закончилось.
Но я не рискнула. Стояла, оторопело переминаясь с ноги на ногу, под насмешливым взглядом Глеба.
- Идем, - решительно сказал Эрик и потянул меня вниз, с крыльца.
Защита пропустила без проблем. Да и не было в ней больше нужды, но, переступая заветную черту, я, признаться, вздрогнула. В ответ Эрик лишь крепче сжал мою ладонь и потянул к машине. Открыл дверцу, я влезла внутрь и подышала на озябшие ладони.
Спрашивать, куда он собрался, не решилась - боялась спугнуть внезапную близость, о которой сегодня даже мечтать не могла. Безумно захотелось плакать, и я закусила нижнюю губу, стараясь унять всхлипы, рвущиеся из горла. Тщетно. На выезде из ворот слезы все же покатились по щекам, и я старалась незаметно смахивать их рукавом джемпера.
Мы ехали в город. Дорога, подсвеченная фарами, казалась мне путем в другой мир - неизведанный и страшный. Деревья нависали над этим путем и тянули к нам ветвистые лапы. Тщетно пытались схватить - мы слишком быстро двигались. Эрик во всем любил скорость...
Только на въезде в Липецк, после ярко освещенного фонарями поста ГАИ, среди многочисленных, сливающихся в общий поток машин, я выдохнула с облегчением и позволила себе мельком взглянуть на мужа.
Эрик следил за дорогой, а его руки расслабленно поглаживали руль. Накликать на себя его гнев не хотелось, поэтому я молчала.
И лишь когда мы припарковались у дома, в котором находилась квартира с синей спальней, тихо спросила:
- Зачем мы здесь?
- Увидишь, - бросил он и вышел из машины.
В городе было теплее. И воздух пах иначе - бензином и грязью, а еще в нем не было той остроты и свежести, которой я наслаждалась на крыльце скади.
Зато было светло. Фонари щедро поливали светом наши плечи, к нему примешивался другой - из окон. Все это великолепие плясало на влажном асфальте яркими осколками.
Нас впустила в просторную парадную знакомая дверь. Лакированные перила приятно холодили пальцы, шаги отдавались гулким эхом, словно это пещера. Впрочем, Эрик щелкнул выключателем, и пещера превратилась в чистый подъезд. И лифт открыл гостеприимную пасть, впуская.
Пока мы поднимались, я облокотилась о стенку и смотрела на Эрика. А он - на меня. Пронзительно, жадно. Так, что хотелось одновременно и спрятаться от этого взгляда, и не отрываться.