А потом лифт приехал, и связь порвалась.
В квартире было тихо. Темно. По стенам ползли тени от проникающей в окна ночи. И спальня, куда я пришла на автомате, была темно-синей и словно наполненной дымкой. Комната, ставшая мечтой.
Давно я тут не была. Кажется, целую вечность.
- Я всегда хотел владеть тобой.
Голос Эрика тихий и хриплый, и руки ложатся на плечи. От прикосновения вниз до ладоней струится тепло, и тело реагирует дрожью. - Даже тогда, когда ты впервые спала со мной в этой кровати. Знаешь, как заводят маленькие девушки в мужских футболках?
Я сглатываю и прикрываю глаза. Слова проникают под кожу, впитываются в кровь и греют изнутри.
- Тогда я не мог, - продолжает Эрик, и пальцы его сжимаются на моих ключицах. Восхитительно! Он, эта комната, уединение. - А сейчас могу. Можешь назвать это читерством, но ты моя, Полина.
- Эрик... - выдыхаю, но его указательный палец ложится на губы, призывая помолчать.
- Что за ужасная привычка - перебивать вождя? - бормочет Эрик недовольно. Прижимает меня к груди, и подбородок кладет мне на макушку. Такой близкий, родной. Мне хочется плакать и смеяться одновременно. - Ты моя. Я хотел этого и получил. Но еще больше я хотел, чтобы ты была счастлива. Возможно, я поступал жестко, но думал лишь о тебе и твоей безопасности. Не было ни минуты, чтобы я не думал о тебе. Ты же обо мне - ни капли.
- Ты сильный. - Поворачиваюсь, чтобы видеть его глаза. Почему-то забылось, что он такой высокий, а мне приходится задирать голову, чтобы на него смотреть. - Но остальные - нет. Ты - единственный, кого боялся Крег.
- Дело в том, Полина, что после венчания ты - часть меня. Навсегда.
- Именно потому и пошла, - киваю, хотя и лукавлю. Я пошла по другой причине, но только теперь понимаю: я - жена вождя. Со всеми вытекающими. Можно сколько угодно считать себя маленькой девочкой, но моей роли это не изменит. И роли этой нужно соответствовать. - Ты бы на моем месте поступил так же, чтобы спасти скади, разве нет? Разве я, как твоя жена и часть тебя, не должна делать все ради племени?
Его глаза светятся непонятным мне огнем, и продолжать этот разговор мне не хочется. Хочется обнять, почувствовать прикосновение к коже.
Эрик молчит. Нечего сказать, или тоже не желает спорить?
- Я люблю тебя, - шепчу, и рука сама тянется к щеке. Щетина колется, когда Эрик откликается на ласку. - Я так тебя люблю...
Еще один трудный день закончился. Сколько их еще будет таких - пропитанных страхом и отчаянием? Хищные нашего мира ходят по лезвию ножа. Теперь, когда пришли Первые, я вообще ничего не знала о будущем. Не строила планов.
Было лишь здесь и сейчас. Ночь. Полумрак комнаты, пахнущей карамелью. Прикосновения, от которых плавится кожа. Кен, застывший на кончиках пальцев. Прохлада простыней. Сорвавшийся с губ стон.
Я чуть не погибла сегодня и заслужила немного жизни. Чистой, не омраченной опасностями. Наверное, Влад был в чем-то прав, когда спасал меня любой ценой: я безумно любила жизнь.
В любом случае, теперь я так просто с ней не расстанусь. Ни за что.
Глава 2. Революция
Утром события прошлых двух дней казались нереальными. Словно мне приснился страшный сон, который с рассветом рассеялся дымкой, и лишь отголоски остались лежать серой пылью на полу.
Из кухни доносился аромат кофе. Эрик готовит по особому рецепту, и напиток получается крепким, сладким, с едва уловимым запахом карамели.
Я потянулась на кровати и не смогла сдержать улыбки. Все закончилось. И снова только я и Эрик, уединившиеся в нашей квартире. Разве можно еще чего-то желать?
Я встала, нашла халат в гардеробной и, накинув, отправилась на кухню.
Эрик говорил по телефону. Велев мне знаком присесть, поставил передо мной чашку с дымящимся, густым кофе, и я с наслаждением отпила.
- Не думаю, что стоит, Антон, - строго произнес Эрик в трубку и задумчиво на меня посмотрел. - Собираемся в двенадцать. Хочу обсудить с вождями кое-что. А пока не ослабляйте защиту и смотрите в оба.
Он отключился и кивнул мне.
- Отдохнула?
Эрик был хмур и беспокоен, поэтому я насторожилась.
- Выспалась. Что-то случилось?
Воображение сразу подкинуло несколько страшных картинок. Вот Крег воскресает и приходит в дом скади убивать моих родных. Или, того хуже - сам Хаук заявляется. Древний воин в меховой повязке на бедрах. Его грудь непременно загорелая, волосатая и исписанная вязью шрамов. А руке почему-то трезубец.
- Охотники, - развеял мои страхи Эрик. - Чего и следовало ожидать теперь, когда Альрик мертв.
- Охотники напали на скади? - ужаснулась я. Поставила чашку на блюдце, и она жалобно звякнула.