Эрику этого было мало.
И я ждала, когда же он, наконец, скажет… Кто я? Мы? Осталось ли что-то от этого “мы”.
Но Эрик по вечерам был с Алисой. Они закрывались в кабинете, а я сходила с ума. Заслужила? Наверное. Но с каждым днем все больше хотелось послать все к черту.
Решив для начала послать к черту собственную лень, я нацепила кроссовки. Снег уже почти растаял, и на подсохших виляющих дорожках сада можно укрыться и от взглядов, и от страхов, и от апатии.
Бег разгоняет кровь. Она стучит в висках ускоренным пульсом. В наушниках – “Nightwish”, ветер в лицо, и первые весенние лучи ластятся к коже. В такие моменты о плохом не думается. Можно отпустить разум и наслаждаться реакциями тела на нагрузку и скорость.
Бегать я любила. И не заметила, как выдохлась – нельзя после большого перерыва работать на износ. В боку закололо, и пришлось остановиться. Я обхватила себя руками, стараясь восстановить дыхание. Таблетки наушников выдернула из ушей. Сердце колотилось, а вокруг просыпалась весна. Птицы пели. В прогалинах между деревьями пробивалась первая зелень – сочная, яркая.
Весной страдать легче, подумалось мне. Не так угнетает. И мысли появляются новые, свежие. Идеи. Решения.
Давно пора начать искать Гарди. Обсудить с Владом и с Дэном. Эрику до меня дела нет, возможно, он не станет возражать. А если станет… Мне не впервой делать что-то вопреки воле вождя. Хуже не будет, я и так не в фаворе.
Только я забыла, что хуже может быть всегда.
Я реально перестаралась. Подъем по лестнице на третий этаж дался мне с трудом – колени дрожали, так и норовя подкоситься. Приходилось держаться за перила и мечтать о мягкой кровати. Душ потом, когда отдохну. А пробежки нужно сделать регулярными, а то совсем себя запустила – и морально, и физически. Страдашки мне чести не делают. Отстрадала свое – хватит.
Перила закончились вместе с лестницей. Коварные! В коридоре-то не за что держаться. И дверь в мою каморку, как назло, в конце этого самого коридора. Сорок чертовых метров без опоры.
По инерции получилось сделать три шага. Всего три шага, прежде чем замереть. Потому что коридор пустой, нет никого, да и кому тут быть, если на нашем этаже лишь ясновидцы и хегни, а ни те, ни другие по дому шастать не любят.
Эрик шел навстречу, как ни в чем ни бывало. Один. От странной интимности – лишь я, он и приглушенный, желтый свет кованых бра – я растерялась. И понимала, что стоять глупо, но ничего не могла с собой поделать. Ноги будто вросли в треклятый пол!
Впервые с момента ссоры мы одни в почти замкнутом пространстве. И взгляд, которым Эрик по мне мазнул, лишен привычного холода. Или показалось?
Дыши, Полина, дыши. Что же ты, как школьница, застыла тут, мнешься? Жизнь не кончается на расставаниях.
Поэтому я вздохнула и сделала шаг. Наше движение друг другу напоминало танец, в котором вел Эрик. Я лишь подстраивалась. Танец мне не нравился. Хотелось поскорее его закончить, спрятаться за закрытой дверью и отдышаться. Сбежать? Пожалуй. Но лучше так, чем раскрывать эмоции, которых от тебя не ждут.
Мы почти поравнялись, чтобы разойтись, когда в шаге от мнимой свободы колени у меня все же дрогнули. Подвели. Уверена, удержаться на ногах я бы смогла – подумаешь, споткнулась.
Прикосновение обожгло. И от запахов – родных, близких, но затертых памятью – потемнело в глазах. Цитрус. Кедр. Карамель. Прозрачный холод глаз. Голос хриплый, пробирающий. От него еще сильнее колотится сердце.
– Осторожнее, пророчица. Упадешь еще, поранишься.
Выдох – слишком громкий, и волнение скрыть не удается. Цепляюсь взглядом за его взгляд, как крючком, стараясь удержать. Но он срывается скользкой рыбой. Эрик отпускает меня и идет дальше. А я стою еще несколько минут, боясь спугнуть его запах, оставшийся на одежде.
Цитрус. Кедр. Карамель.
И горячей волной накатывает понимание: я потеряла его.
Нет, человека нельзя потерять, он же не кошелек. Однако наши отношения треснули, и трещину эту ничем не замажешь. А это значит…
Нужно жить дальше. Забыть. Возможно, Эрик больше не злится и выслушает. Если ему все равно… Будет больно, но я переживу. А сейчас дело важнее. Гарди и его излечение. А если так, то нужно поговорить, выяснить, что Эрик думает об этом. Вести себя, как добропорядочная и послушная хищная. Не будем же мы друг от друга вечно бегать.
Если ему все равно… А если нет?
Когда в ванной я посмотрела на себя в зеркало, из груди вырвался невольный стон. Ну почему я встретила Эрика именно сейчас, после пробежки? Растрепанная, потная, щеки горят, а волосы… Черт-черт-черт! Единственный раз, когда Эрик решил заговорить со мной, я в таком виде. Конечно, Алиса на моем фоне выигрывает. Она-то всегда опрятная, причесанная и помнит про духи.
Почему-то стало обидно оттого, что я себя запустила. Сижу тут затворницей, забыла, что такое косметика, утюжок для волос и мини-юбка. Нет, к мини я не готова даже чтобы заткнуть за пояс Алису. Да и не умею я правильно использовать все эти женские штучки. Хлопать ресницами, томно вздыхать, соблазнительно поводить плечом.
Единственное, что у меня есть – повод.
Говорить о деле проще. И это лучше, чем ни о чем не говорить, теряться в догадках. Давно нужно было, а я медлила. Но не сегодня. Сегодня наберусь, наконец, смелости.
Карамельный шлейф рассеивался, и мне было жаль, что нельзя запихнуть запах в банку.
Одевалась я быстро. Руки тряслись от волнения, и никак не получалось застегнуть чертову пуговицу на джинсах. Я накрасилась даже – впервые за несколько месяцев. Губы тронула блеском. Наверное, выглядела глупо с этими своими приготовлениями. Хотелось нравиться ему, заставить вспомнить, как он шептал мне на ухо всякие милые словечки. Как прикасался. Он любил ко мне прикасаться. Теребить мой мизинец, когда был чем-то озабочен. Водить большим пальцем по запястью.
Почувствовать его оказалось легко. На первом этаже, в кабинете. Дымка задумчивости. Оттенок грусти. Сосредоточенность.
Шаг. Еще один. Картины на стенах провожают. Мне страшно и в то же время волнительно. Звук шагов глушится мягким ковром.
На пути мне встречаются люди, они задают вопросы. Я им что-то отвечаю, улыбаюсь даже, правда, растеряно. У меня есть цель. Она прячется за тяжелой дубовой дверью, и по пути я репетирую речь. Я войду спокойно и попрошу Алису выйти. Дождусь, когда она – раздосадованная и злая – закроет за собой дверь. Выдержу тяжелый взгляд Эрика. Скажу о Гарди. О Хауке. О том, что сейчас не то время, чтобы ссориться.
Дожидаюсь, пока коридор, ведущий к кабинету, опустеет. Ловлю запахи жареного мяса и вспоминаю, что хорошо бы поесть. И, возможно, сегодня я буду обедать со всеми, в столовой.
Но сначала разговор. Настраиваюсь на то, чтобы говорить спокойно, рассудительно. Вдыхаю и нажимаю на ручку двери.
Распахнуть не успеваю, лишь приоткрыть. Но мне хватает.
– Чувствуешь? – спрашивает Эрик.
– Да, – выдыхает она так, как я не умею – томно.
Я не вижу их, но воображение рисует картинки, от которых мутит.
– Еще хочу, – почти шепчет Алиса, и моя рука сжимает ручку двери, будто бы силясь ее сломать.
– Позже.
Эрик говорит это мягко, но в голосе – категоричность. От слов “еще” и “позже” у меня кружится голова. И уйти бы – я явно тут лишняя – только любопытство держит. И еще одна непонятная мне эмоция. И вдруг я отчетливо понимаю: мне нужно знать. Здесь и сейчас.
– Ты подумаешь о моей просьбе? – елейно спрашивает Алиса. И через несколько секунд, не дождавшись ответа, напоминает о себе: – Эрик?
– Не о чем думать, – отвечает он глухо.
Я почему-то представляю его, стоящего у окна, со сцепленными за спиной руками. И в своем воображении не позволяю ему обернуться к ней. Смотреть на нее. Отвечать тоже не позволила бы, если бы это было в моей власти.
Больно дышать. И вокруг все тусклое. Но нужно дослушать.
– Почему? – Алиса раздражена. Шуршит одежда, шаркают шаги. Хотелось бы уметь запрещать ей приближаться к Эрику. – Я давно хочу быть скади. Я сильная, ты сам говорил. От меня в племени будет польза.